МИРЗА АДИГЕЗАЛЬ-БЕК

КАРАБАГ-НАМЕ

После кончины и переселения Панах-хана в дом божьей милости, его старший, доблестный сын Ибрагим-Халил-хан в 1173 г. (1173 г. х. л. начался 25 августа 1759 г., а закончился 12 августа 1760г.) занял пост правителя Карабагского вилайета и приступил к устройству жизни народа. Не подчиняясь властелинам Ирана, Рума (Рум — Турция) и других государств, он власть свою распространил на Карадаг, Шеки, Ширван, Гянджу, Тебриз, Нахчеван, Ардебиль, Хой, Марагу, Иреван и даже на местности, простирающиеся до Каплан-куха, являющегося границей между Азербайджаном и Ираном. Назначение и отстранение правителей этих областей происходило по его указанию. (Автор допускает большое преувеличение. Ибрагим-хан временами имел сильное влияние лишь на правителей Карадага, Ардебиля, Нахчевана и Гянджи. Ханы Шеки, Ширвана, Тебриза, Хоя, Мараги и Эривани в зависимости от Ибрагим-хана никогда не находились) Помимо этого, правитель области Авар (Аварии), входящей в состав Дагестана, Умма-хан, сын Новсал-хана вступил с Ибрагим-ханом в родственные связи. Любимая и высокочтимая сестра первого, Бикя-ага находилась во дворце Ибрагим-хана в качестве супруги, окруженная приличествующими ей почестями. [75]

При необходимости, с помощью доблестных воинов Дагестана, (Ибрагим-хан) сметал с лица земли своих мятежных соседей, ломал сопротивление окрестных бунтарей. Силой оружия своих войск и при помощи дагестанских воинов он покорил Карадагский магал и опустошил провинцию его Кюрдешт... Следы разрушений, руины ее (Кюрдешта) башен и стен сохранились и до сих пор. Жители этой провинции спаслись бегством и нашли приют в Ахаре, а правителя Кюрдешта — Мустафа-хана он взял в плен.

Ханы Карадага, Шахсевана и некоторых других племен, одни в силу родственных уз, а другие под действием силы всепобеждающего оружия (Ибрагим-хана), изъявили покорность его ферманам. Зачастую он (Ибрагим-хан) отдельные провинции, в знак внимания, дарил своим полководцам, чтобы те пользовались их доходами.

Короче говоря, хотя ныне покойный Ибрагим-хан и не именовался шахом, но по роскоши и богатству он настолько превосходил своих современников иранских шахов, что ханы и их сыновья всех вышепоименованных вилайетов всегда бывали в резиденции Ибрагим-хана. После смерти Керим-хана Зенда (Керим-хан Зенд умер в феврале 1779 г. (П. Г. Бутков, указ. соч., ч. II, стр. 70). Ср. А. Бакиханов, указ. соч., стр. 135), находившийся в Ширазе в качестве заложника Ага-Мухаммед-хан Каджар. сын Мухаммед-Гасан-хана, бежал из Шираза. Он, желая стать наездником коня власти в Фарсе, сумел захватить Ирак и Фарс, а Дар-уль-хилафе — Техран (Дар-уль-хилафе — дом халифа, эпитет Техрана) избрал своей столицей.

В 1176 году (Ага-Мухаммед-хан Каджар) вторгся в пределы Азербайджана и занял провинции, лежащие на юге от реки Арас (Аракс) (В рукописи, год показан неправильно: 1176 г. х.л. соответствует 1762/63 г. н. л., но в это время векиль Керим-хан Зенд был еще жив. Ага Мухаммед-хан южные части Азербайджана подчинил своей власти лишь в 1791 г. (См. Роузат-ас-сафа. Техран, 1270 г. х. л., т. IХ, стр. 96 (стр. нумерованы ами). Ср. Насихат-таварих, Тебриз., 1292 г. х. л., т. 1, стр. 30, 31 (оба сочинения на персидском языке)). Затем, переправившись через реку, задумал овладеть провинциями Талыш и Иреван ( Эти события происходили в 1791 г. (См. П. Г. Бутков, указ. соч., ч. II, стр. 321). Ср. донесения ген. аншефа Гудовича. Всеподданнейший рапорт его от 7 ноября 1791 г. (Кавказский сборник, т. ХVIII, стр. 421, Тифлис, 1897)). И как говорится: ,,Кто-то постучался в дверь [76] и зарычал”. Неоднократно он стучал во врата войны, но двери, ведущие к удаче, не отпорялись перед ним.

Он (Ага.Мухаммед-хан Каджар) еще до этого случая послал (ныне) покойному Ибрагим-хану халат и саблю и, выказывая всевозможные знаки уважения, стремился привлечь его на свою сторону, но все же между ними кроме показных отношений дружбы ничего другого не было.

Наконец, в том же (1176) году (Дата искажена. См. вышеприведенные примечания) Ага-Мухаммед-шах возвратившись из Азербайджана, украсил свою особу царским одеянием, объявил себя шахом Ирана и зажег камфорную (Свеча с камфорой горит ярко, долго и без копоти) свечу власти в царственном шатре из дараи (Дараи — род шелковой ткани). В результате событий, вызванных сменой дней и ночей, отношения между Ага-Мухаммед-шахом и покойным Ибрагим-ханом испортились. (Цветы) пира их любви и союза стали увядать.

События, возникшие в Фарсе и Ширазе, волнения и мятежи, вспыхнувшие в вышеуказанных провинциях, вынудили Ага-Мухаммед-шаха отказаться от похода в эту страну.

Он повернул поводья своего коня в ту сторону, установил в этих странах порядок и завязал шеи мятежников веревкой покорности. Потом в 1209 году (1209 г. х. начался 29 июля 1794 г.. а закончился 17 июля 1795 г.) с цёлью захвата Гюрджистана, Иревана, Талыша и Карабага, собрал многочисленное войско и бесчисленным сборищем, превратил Азербайджан в поле скачки быстроногих коней и в место восхода полумесяца своих знамен. Своего брата Али-Кули-хана, являвшегося его воспитанником и одним из первых его полководцев, с другими ханами и многочисленным сборищем направил на покорение Иревана. А сам он во главе отрядов из Ирака, Фарса, Хорасана и Азербайджана, подобный великолепным сверкающим звездам, приблизился к крепости Шуше и остановился на расстоянии одного агача от нее (Иранские войска под предводительством Ага-Мухаммед-шаха в июле и августе 1795 г. в течение 33 дней осаждали крепость Шушу. (,,Грамоты и другие исторические документы ХVIII столетие относящиеся до Грузии”, т. II, вып. II, с 1769 по 1801 г., под ред. Цагарели. д. № 73, стр. 93, СПб, 1902. Ср. Бакиханов, указ. соч, стр. 143. Ср. Роузат-ас-сафа, указ. изд., т. IХ, стр. 110)). [77]

Гюрджистанский вали Иракли-хан, правитель Иревана Мухаммед-хан, правитель Талыша Мир-Мустафа-хан заключили союз с покойным Ибрагим-ханом и дали торжественный обет не подчиняться Ага-Мухаммед-шаху, всеми средствами оказывать помощь друг другу и постоянно извещать друг друга о своем положении.
Потом покойный Ибрагим-хан некоторых из карабагских илатов послал в сторону Гюрджистана, некоторых направил в Ширван к Мустафе-хану ширванскому, являвшемуся одним из его ставленников.

Высокий господин, покойный Ибрагим-хан тех из илатов и некоторых из своих сельчан, записанных поименно в его дафтарах и книгах, которые еще оставались на местах, распределил по горам Карабага, а некоторых оставил в городе при себе. Набрав из илатов и крестьян множество всадников и пеших воинов, сделав большие запасы (провианта), заготовив наводящие страх гранаты и установив драконоподобные пушки, он приготовился к бою.

Ага-Мухаммед-шах в течение тридцати трех дней со своими прославленными воинами осаждал Шушу. Кругом пестрели его шатры. Он посылал послов и письма (к Ибрагим-хану) и прибегал ко всяким мерам для того, чтобы склонить Ибрагим-хана к повиновению, а население Карабага к покорности. Но усилия его не увенчались успехом.

Наконец, Ага-Мухаммед-шах Каджар, для устрашения благородного Ибрагим-хана, выбрал двустишие из касиды (Касида — по-арабски — ода) поэта Сеид-Мухаммеда Ширази, известного под псевдонимом Урфи, соответствующее тому моменту и положению, и, считая те красивые, нарядные слова (строфы) орудием достижения своей цели, придал им иной наряд (путем замены одних слов другими, более подходящими) и послал их с письмом ему (Ибрагим-хану).

Стих:

,,Из баллист фортуны сыплются камни бедствия.
Ты же простофиля, заключил себя в шише”.
(Игра слов — Шуша в шиша (стекло)). [78]

Когда это письмо дошло до покойного хана и предстало перед его радостно сверкавшими глазами, (он) вызвал Молла-Панаха родом из Казаха, который был не только его приближенным, но и главным секретарем и советником, ведающим всеми делами страны, прочной опорой его государства. Он был человеком колоссального ума и выдержки. Он писал стихи под псевдонимом Вагиф. Это был поэт громадных знаний, обладавший пылким темпераментом. Его стихи напоминали драгоценные жемчуга, нанизанные на нити. Это был поэт, обладавший вершиной художественного слова. Если кто скажет, что газели лугов красноречия Китая в состоянии соперничать в своем искусстве с газелями, взлелеянными в его благозвучном вдохновении, то это совершенно неверно. Всецело верьте тому, что перед блестящими бейтами (Бейт – по-арабски –двустишие) и драгоценными, редкими жемчужинами сокровищницы его груди от смущения устыдятся и померкнут рубины красноречия Бадахшана.

Салари:

Мастером слова его называют,
Когда он начинает стихи свои сочинять,
Ум опьяняется от напевов кончика его пера.
Как от оленя, на бумагу с его пера капает мускус.
В роднике его чернильницы пенится чистое вино ковсара (Ковсар–источник в раю).
Стройные красавицы облачаются в черную ткань его мыслей,
Его перо красит в черное кудри и глаза красавицы слова.
Если невеста его музы засверкает,
Встрепенутся сердца кокетливых красавиц.
Его крылатый талант и звучная лира
Кубок красноречия отняли у Саади.

Он (Молла-Панах-Вагиф) тут же на обороте письма Ага-Мухаммед-шаха написал:

,,Если охраняющий меня тот, которого я знаю,
Стекло сбережет в объятиях камня”.

Ага-Мухаммед-шах, прочитав ответ, разгневался и чуть не лишился ума от ярости. Он приказал: ,,Пусть [79] загремят огнедышащие пушки и ядра, мечущие молнии, засыпят огнем (врага)”.

Прошло немного времени и он (Ага-Мухаммед-шах) заметил, что, чем сильнее и чаще стреляют его огнедышащие пушки, подобные Немруду (Немруд – легендарный основатель Вавилонского царства, бросивший библейского Авраама (пророка Ибрагим-Халила) в огонь. Согласно легенде огонь не причинил Аврааму никакого вреда), тем беспечнее становится Ибрагим-Халил-хан.

Он, на подобие семендера (Семендер - саламандр. В древних мифах есть сказание о драконе, живущем в огне и называвшемся указанным именем) и, если точнее сказать, как пророк Ибрагим-Халил, не боится огня. Огонь пушек для него не больше, чем лепестки роз. (Для Ага-Мухаммед-шаха) стало очевидным, что красавица победы укрывает свое лицо от него. Его войска дрогнут под смелыми, решительными ударами счастливых карабагских воинов. Он понял, что если так продолжится несколько дней, войска его потерпят поражение. Поэтому он (Ага-Мухаммед-шах) созвал совещание своих приближенных эмиров – военачальников, крупных деятелей государства. На совещании он сказал, что лучше вернуться с полпути, чем оставаться и подвергнуться полнейшему поражению. Ключом от клада нашего спасения (может явиться только то, что мы) повернем поводья нашей лошади от этого места полного бедствий и несчастий. В течение короткого времени все наше войско и животные погибнут в этом глубоком кровавом море и никто из нас не доберется живым до иранской земли. Затем привели в движение знамя отступления (т. е. началось отступление иранских войск)...

Ага-Мухаммед-шах отдал приказ двинуться в направлении Гюрджистана. С развевающимися по долинам знаменами, он двинулся вперед.

Покойный Ибрагим-хан в свою очередь немедленно через своих быстроходных гонцов сообщил гюрджистанскому валию: ,,Ага-Мухаммед-шах Каджар, не будучи в состоянии захватить Шушу, двинул свои войска в сторону Дар-ус-сурура – Тифлиса. Поэтому, не теряя времени, приготовьте необходимые запасы и примите все меры для оказания сопротивления”.

Вали, получив такую весть, немедленно сообщил валию Башы-ачыга (Имеретии) — внуку своему [80] Соломон-хану и своим сыновьям и внукам, между которыми он разделил Гiорджистан, и попросил помощи.

Вали Гюрджистана был человеком старым и больным, ему было за семьдесят лет, но несмотря на это, он с нетерпением готовил все необходимое для отражения врага.
Но так как представители его рода враждовали друг с другом, то кроме правителя Башы-ачыга Соломои-хана, отправившего ему четыре тысячи воинов, никто из них не оказал ему помощи.

И сколько бы ни слал вали Гюрджистана есаулов, сколько бы ни отдавал строгих приказов и распоряжений, беспутные, непочтительные сыновья (его) остались глухими к этому зову, предавались веселью и попойкам. Находившийся в безвыходном положении вали, взяв присланные к нему четыре тысячи человек, и конницу, которую он собрал среди казахских илатов, мусульман, немедля, выступил против врага. Он хотел преградить путь и не допустить войска Ага-Мухаммед-шаха в пределы Гюрджистана. Он (со своими воинами) прибыл в Казахский магал и расположился на берегу Инджа-чая.

Некоторое время он ждал помощи от своих сыновей и внуков, думая, что кто-нибудь из них да прибудет. Но они не пришли, и красавица желания не раскрыла своего лица перед ним. Ага-Мухаммед-шах вступил в Гянджу. Вали вынужден был вернуться обратно. Жену свою, известную по имени Дэда-вале (Дэда — по-грузински, мать. Имеется в виду вторая жена Ираклия II — царица Дария Георгиевна), из предосторожности, отправил в Тушет (Душети), куда вели труднопроходимые дороги. Сам же он с этим малочисленным отрядом остался в Тифлисе. А Ага-Мухаммед-шах, идя все вперед, дошел до Соганлыка, где сделал привал и, там заночевав, утром двинулся на Тифлис. Вали, взяв с собою те же войска, пушки и прочее вооружение, подошел к реке Кызранс, которая ныне называется Карантин. Тут и встретились войска сторон. Чархчи двинулись вперед и загорелась кровопролитная битва.

Разъяренные, огнемечущие пушкари действовали с лихорадочной быстротой и сеяли замешательство среди кызылбашей. Но тут произошел неожиданный [81] случай. Ранним утром спустился такой густой туман, что все окружающее стало невидимым. Так как кызылбаши были незнакомы с местностью, то они стали двигаться в направления горы. И когда туман стал рассеиваться и мутное зеркало вселенной прояснилось, вали увидел, что кызылбаши зашли им в тыл и даже очутились выше города.

Вали, увидев это зрелище, вернулся обратно, не имея возможности проникнуть в свой замок, вскочил на коня и с одним всадником и одним погонщиком мула, переправившись через мост Аллавар (?), бежал в горы Кара-калхана. Войско кызылбашей вступило в город Тифлис (Войска Ага-Мухаммед-шаха ворвались в Тифлис 12 сентября 1795 г.). Дар-ус-сурур превратился в дом глубокого траура. Кызылбаши вырезали часть населения, а часть взяли в плен.

Каждая периликая красавица попала в плен дивоподобному (чудовищу) и каждая сребротелая сделалась добычей тирана. Сердце каждой маковоликой изнывало по своему возлюбленному, белая грудь каждой розоволикой была изранена горем по бутоноустой (матери плачут по своим детям) и лучистые очи каждой тополеподобной (стройной) проливали кровавые слезы по жасмяноликому.

Салари:

,,Не поддавайся козням изворотливой фортуны
Пешка одержала победу над искусным всадником (над конем).
Так ловко она окружила его с шести сторон,
Что на шестом ходу дала ему мат.
В этой битве все они (пешки) стали слонами и королевами,
Оседлаяные кони их достоянием стали”.

Они (войска Ага-Мухаммед-шаха) ограбили и растащили все, что имелось ценного в церквах, и в дворцах. Они пробыли в городе семь дней и за (это) время предали огню насилия и разрушили высокие дворцы, снесли башни и стены города. Затем разнесли до небес звуки литавр возвращения. Эту зиму они провели на Муганском кишлаке.

Находившийся в Тушете вали, собрав всех [82] тавадов (Тавад — грузинский князь) и своих родственников, стал обсуждать с ними создавшееся положение. Он ударил мизрабом (Мизраб — медиатор или плектрон) совета (струны) саза (Саз — струнный музыкальный инструмент) мероприятий, доводя звуки до их слуха.

,,Годы мои сочтены и кравчий фортуны переполнил кубок жизни до краев. Отныне не подобает мне, да и сердце мое не желает, чтобы я, покорно опустив голову, сидел где-то в углу в присутствии Ага-Мухаммед-шаха и слушал его противный моему сердцу голос, из- дающий приказы и запреты”.

 Салари:

,,Зная, что у меня кроме сухого (прерывистого) дыхания ничего не осталось (т. е., зная, что дни мои сочтены). Как я могу радостно дышать (жить)? Ум, понимающий все тонкости, (подсказывает мне), что ключи от замка враг спасения (будет то, чтобы) я для мирных переговоров и соглашений послал к Ага-Мухаммед-шаху заложником одного из моих сыновей”.

В этот момент к валию пришла весть о возвращении Ага-Мухаммед-шаха (в Иран).

После (получения) этой вести вали написал и отправил представить императрице российского лучезарного государства Екатерине искреннее письмо с подробным изложением всех событий.

Императрица, желая помочь пострадавшим, приказала господину генерал-аншефу графу Валерьяну Зубову, чтобы тот с бесчисленными доблестными войсками отправился (в Закавказье), взял валия под свое покровительство и принял все меры к предотвращению посягательств Ага-Мухаммед-шаха Каджара.

Его превосходительство генерал (Зубов) двинулся в путь и дошел до Дербенда (Российские войска, находившиеся под командованием графа В. Зубова, к северной стороне Дербента подошли 2 мая 1796 г). Долину Баб-ул-Абваб (Дербенда) он избрал местом прогулки (расположения) своего победоносного войска.

Далее, войска генерала Зубова, заняв все провинции, находящиеся на этой стороне Кавказа, дошли до [83] границ Карабага и остановились на зимовку в Сальянах.

(Когда) эта весть дошла до покойного Ибрагим-хана, он отправил своего сына Абуль-Фетх-хана со многими богатыми подарками представиться почтенной (особе) великого сардара графа Валерьяна Зубова. Он изъявил высокому лучезарному русскому государству свою преданность и признательность, написал приближенным ее величества императрицы Екатерины успокоительные письма с выражением своей скромности (покорности). Полномочный же сардар оказал Абуль-Фетх-хану беспредельное почести и милости, а письмо покойного Ибрагим-хана, пребывающего ныне в раю, он направил через .Дербенд в Кизляр, чтобы представить его. возносящемуся до небес, высокому порогу (дома) ее величества, могущественной императрицы. Покойному же Ибрагим-хану он (граф Зубов) отправил через одного князя много ценных подарков о выразил ему беспредельную благосклонность и милость императрицы, ученому же (мужу), мастеру Молла-Панах-Вагифу он послал разукрашенный драгоценными камнями посох.

Когда ханы окраин узнали, что покойный Ибрагим-хан, пребывающий ныне в раю, изъявил покорность русскому государству, они направили своих послов к хану с письмами, в коих говорилось: ,,Надев на (свои) плечи одежду покорности, в ушах мы носим кольца рабства (преданности) величественному хану. Верность (служения) ему мы всегда считали первоначальным капиталом (источником) нашей чести, а пыль из под копыт его быстроходного, подобно урагану коня, мы считали сурьмой для своих взирающих очей. Поскольку высокочтимый Хан изъявил покорность русскому государству, объявляем, что мы не можем не быть согласны с ним”.

Покойный Ибрагим-хан отобрал из этих писем письма талышского Мир-Мустафы-хана, ширванского Мустафы-хана, гянджинского Джавад-хана и даже письма ханов Иревана, Нахчевана и Карадага и отправил их представить (взору) сардара (графа Зубова).
Хотя гюрджистанский вали по сравнению с другими ханами, и обладал великолепием и принадлежал к старинному очагу (роду), но все же в разрешении больших о малых дел он не был в силах не считаться с [84] советами и решениями покойиого Ибрагим-хана, ибо правитель Авара Умма-хан и другие правители Дагестана, в силу родственных уз, подчинялись Ибрагим-хану...

Таковыми были великолепие и пышность, пребывающего ныне в раю Ибрагим-хаиа. Тогда шекинский, ширванский, гянджинский, карадагский, иреванский, хойский, талышский, нахчеванский, тебризскнй, шахсеванский н шагагийский ханы были подвластны ему, а тифлисский вали из предосторожности, идя с ним по пути дружбы, волей неволей был вынужден исполнять его приказы. Вдруг, по вращению ночи и дня, и по поле рока неожиданно скончалась царица солнечной короны (Солнечная корона — титул русских царей. Имеется в виду, Екатерина II, скончавшаяся (5 ноября 1796 года). Из-за этого вышел приказ (т. е. преемник Екатерины II Павел I отдал приказ) высокостепенному сардару (графу Зубову) вернуться на Россию. Подчинявшись этому высочайшему приказу, он со своими войсками вернулся (на Кавказскую линию). Как только покойный Ибрагим-хан услышал об этом событии, он дал знать гюрджестанскому валию: ,,Я вместе с победоносными войсками Карабага и Дагестана поднимаю знамя нашествия на Гянджу. Вы также, немедля, соберите грузинские войска для совместного выступления с нами в том же направлении, чтобы напасть на Гянджу, захватить ее и проучить Джавад-хана гянджинского”…

Вали тоже собрал войско и выступил против гянджинското хана. Они, после осады, захватили город. Мелик-Меджнун был убит в этом бою. Джавад-хан сдался и в качестве заложников послал к Ибрагим-хану своего сына и дочь. Он обязался во всем подчиняться Ибрагим-хану.

После нашествия Ага-Мухаммед-шаха на Дар-ус-сурур вали более в Тифлис не возвращался и проживал в Кахете (Кахетии). Через два года после этого события вали скончался, сменив свой царский трон на могильные кирпичи (Царь Грузии Ираклий II скончался в бывшей столице Кахетинского царства гор. Телаве 11 января 1798 г. (См. Н. Дубровин Георгий ХII последний царь Грузии и присоединение ее к России, стр. 1, изд 2-е, СПб, 1897. См. его же, ,,История войн и владычества русских на Кавказе”, т. III, стр. 215 СПб, 1886)). Преемником его стал старший сын — Георги - хан. [85]

Однако, другие его братья — Юлон-хан, Парнаоз-хан и Александр-мирза с этим не согласились. (Царевич Юлон был старшим сыном царя Ираклия от второй его супруги царицы Дарии Георгиевны; ко времени описываемых событий ему было около 40 лет. Царевич Парнаоз был шестым сыном царицы Дарии Георгиевны; ко времени описываемых событий ему было около 26 лет. Царевич Александр был пятым сыном царицы Дарии Георгиевны; ко времени описываемых событий ему было около 32 лет. (См. ,,Грузинскяй царский дом”, АКАК, т. 1, д. № 161. стр. 199)) Причиной же было то, что все они были рождены от одной матери, а Георги-хан — от другой. Каждый из них, враждуя с Георги-ханом, поднял восстание против него.

Александр-мирза занял магалы: Казах, Бошчалу, (Борчалы), Шемседдин (Шамшадиль) и отказался подчиниться новому вали — Георги-хану (Царевич Александр прибыл в Шамшадиль 8 января. а в Казах — 11 января 1801 г. (Письма к Тамазу Орбелиани от царевича Александра, от 8-го и 11-го января 1801 г. (АКАК, т.1, д, № 163, стр. 203, 204). Ср. Рапорты ген.-майора Лазерева ген.-лент. Кноррингу, от 29-го и 24-го января 1801 г. за № 47 и 55. (АКАК, т. 1, д. .№№ 314 и 315, стр. 283 — 284)). Последний вынужден был прибегнуть к помощи наемных войск, набранных им в Дагестане.

Гюрджистанские войска при помощи дагестанцев, пройдя Кесаманский кышлак, вступили в казахские земли. Александр-мирза, чувствуя свою слабость, бежал в карабагский вилайет, и вали, наказал некоторых смутьянов и бунтарей Казаха и Бошчалу.

Тем же войскам Георги-хан приказал вторгнуться в Карсский вилайет (В Карабаге царевич Александр был в начале марта 1801 г. (См. Рапорт ген,-майора Лазарева ген.-лейт. Кноррингу от 15-го марта 1801 г., за № 168. (АКАК, т. 1, д. № 320, стр. 284 — 285)), создать там беспорядок в ограбить население. Оттуда его доблестные войска, выполнив в точности задание своего валия, направились в Тифлис. После бегства Александра-мирзы в Карабаг, другие сыновья покойного валия думали лишь о сохранении
собственной жизни. [86]

* * *

 Узнав о возвращении сардара (главнокомандующего графа В. А. Зубова), Ага-Мухаммед-шах задумал покорить Карабаг. Весною (1797 г. См. Н. Дубровин. ,,История войны и владычества русских на Кавказе”, т. III, стр. 209, СПб, 1886 г.) он собрал войско, превосходившее по численности дождевые капли и листья деревьев, и поднял знамя (борьбы) против Азербайджана. Так как вследствие земных несчастий и небесной кары в течение трех лет в Карабагской провинции не было урожая, то каждое зерно злака ценилось дороже благоухающёй мускусной родинки красавицы. Кызылбашские войска с Ага-Мухаммед-шахом во главе подошли к берегу Араса, Из-за этого (неурожая) не было возможности оставаться в крепости Шуше и вступить в бой с кровожадным врагом. Забрав с собою свою семью, также и семьи беков, готовых жертвовать своей жизнью из-за него, высокопоставленный хан отправился в Джары и Талыш. Зятья покойного Ибрагим-хана, Насир-хан и Селим-хан шекинский, затем Ата-хан шахсеванский и другие знатные беки Карабага были вместе с Ибрагим-ханом (т. е. поехали вместе с Ибрагим-ханом), пребывающем ныне в раю.

Узнав об этом, остановившийся на берегу Араса Ага-Мухаммед-шах послал отряд с тем, чтобы взять в плен Ибрагим-хана, пребывающего ныне в раю, и его приближенных и сородичей. [86]

Невдалеке от моста на Тертер-чае они (люди Ага-Мухаммед-шаха) настигли группу Ибрагим-хана. Завязался бой, но преследовавшие, кроме потерь ничего не добились. (Ныне) покойный Ибрагим-хан со своей семьей и приближенными переправился через реку Кюр и невредимым прибыл в Джары и Белаканы. По поручению Ага-Мухаммед-шаха некоторые лезгины пытались задержать Ибрагим-хана в пути и доставить его Ага-Мухаммед-шаху. Вот-вот должна была завязаться схватка, но тут вмешалась жена покойного Ибрагим-хана — Бике-Ага, сестра правителя Авара — Умма-хана. Она своими советами сумела предотвратить кровопролитие.

В эти самые дни Мухаммед-Рафи-бек карабагский привез в Белаканы окровавленнуо голову Ага-Мухаммед-шаха и известил о его гибели высокочтимого Ибрагим-хана, пребывающего ныне в раю.

Подробности этого происшествия таковы: через неделю, после того как Ага-Мухаммед-шах вступил в город Шушу, однажды ночью он за незначительный проступок своих приближенных Сафар-Али-бека и Аббас-бека пригрозил им, сказав: ,,Ранним утром, когда всесильный властелин небосклона — сверкающее солнце — поднимет на востоке свою лишенную туловища голову и эмалевый подол небосклона сделает подобным розе, я прикажу в назидание другим отделить головы от ваших омерзительных туловищ, поднять их на пики и вашей алой кровью окрасить цветники Карабага в маков цвет”.
Они (Сафар.Али-бек и Аббас-бек) хорошо знали, что Ага-Мухаммед-шах никогда не отступает от своего слова. Жалобные просьбы ходатаев за них не согреют его студеного, железного сердца. Они задались целью покончить с грозным шахом в эту же ночь. И вот, на рассвете, когда Ага-Мухаммед-шах был опьянен негой из чаши сна, они вошли в гаремную часть дворца (опочивальню) насквозь пронзили его кровоточащим кинжалом и (сделали его) подобным кольчуге Давида (В ветхом завете есть предание о том, что в одном из сражений кольчуга царя Давида была рассечена на куски). Забрав с собою разукрашенный драгоценными камнями базубенд (Базубенд — по персидски — повязка на руку. Широкая лента из дорогой ткани, расшитая драгоценными каменьями или жемчугом. В одеянии иранских шахов базубенд нашивался на рукава выше локтя), корону и хамаил (Хамаил — жемчужное ожерелье), [88] добрались до Садых-хана шагагийского и осведомили его о случившемся. Садых-хан не поверил их словам, ибо он сам всегда опасался Ага-Мухаммед-шаха и поэтому- то счел их слова за очередную кознь со стороны последнего. Наконец, оно самыми убедительными клятвами уверили Садых-хана о правдивости своих слов. Они с большой осторожностью ввели его во дворец Мухаммед-Гасан-аги, сына покойного Ибрагим-хана, где помещался Ага-Мухаммед-шах Каджар. Первым в опочивальню вошел Сафар-Али-бек и приподнял с лица шаха кончик одеяла. Он снова вонзил свой кровожадный кинжал в грудь шаха. Садых-хан, увидев это зрелище, чуть не лишился ума. Забрав с собою хамаил, базубенд и корону, (он) вернулся в свое жилище и, собрав шагагайские войска, оставил Шушу. При выезде он сказал: ,,Шах посылает меня за Ибрагим-ханом”. Убийцу шаха — Аббас-бека он тоже взял с собою. Сафар-Али-бек же остался в крепости.

Через два часа после ухода Садых-хана из калы, весть о смерти шаха облетела весь город. Когда кызылбашские ханы узнали о случившемся, (они) растерялись, их охватило какое-то оцепенение. Каждый из них со своими людьми, целыми отрядами поспешил удалиться из города. Народ валом валил к дому, где находился труп шаха. Население нападало на кызылбашские войска о отнимало все, что они имели… В это самое время племянник покойного Ибрагим-хана - Мухаммед-бек прибыл во дворец и то, что осталось еще неразграбленным, захватил сам, и все золото, серебро драгоценности велел перенести в свой собственный дом. Браздиы правления он взял в свои руки и голову Ага-Мухаммед-шаха через Мухаммед-Рафи-бека отослал своему дяде в Белаканы. Когда хан, пребывающий ныне в раю, освободился от (угрозы дальнейших) злодеяний Ага-Мухаммед-шаха, (он) отрезанвуюо голову его, в качестве подарка, отослал грузинскому валию. Через несколько дней (Ибрагим-хан) своего храброго сына и наследника Мехти-Кули-агу послал в Карабаг с поручением успокоить население города, воцарить там тишину в порядок. За ним он послал в Карабаг самого старшего своего сына Мухаммед-Гасан-агу…

Через несколько дней хан, пребывающий ныне в раю, приехал в Карабаг и по прежнему взял в свои руки бразды правления... [89]

* * *

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 Как только иранский венценосец Ага-Мухаммед-шах Каджар был убит, а Георги-хан стал самостоятельным валием Гюрджистана и престол валия украсился его особой, на царский престол Ирана сел Фетх-Али-шах Каджар (Уже к началу 1800 г. Фетх-Али-шах укрепился на престоле и подверг казни многих враждебных ему ханов. См. Письмо Джафар-Кули-хана Хойского к ген.-лейт. Кноррингу. (АКАК, т. 1, д. № 961, стр. 675). См. также записку с. с. Ковалевского о Грузии. (АКАК, т. 1, д. № 34, стр. 113)).

Вали опасался с одной стороны Рума (Рум — Турция), с другой стороны — Ирана, а с третьей стороны считал свои владения небезопасными со стороны Дагестана. Ко всему этому еще прибавилась ненависть братьев к нему. Он со своим старшим сыном Давуд-мирзой (Давуд-мирза — Давид Георгиевич, старший сын царя Георги-хана от первой супруги. См. Грузинский царский дом. (АКАК . 1, д. № 161, стр. 200)) к порогу великого императора лучезарного, звездного (высокого) государства, царю-царей, властелину народов, его величеству Павлу Петровичу направил письмо, наполненное мольбой и просьбами. В этом письме говорилось:

,,Я нахожусь в окружении иноверцев и предоставлен самому себе. Каждую минуту жду нападения с какой-либо стороны, и это приводит меня в отчаяние. Окружающие Вас сановники знают о моем положении. [90] Несчастья, постигшие меня, отражены в зеркалах их сердец, двуязычное перо не в состоянии описать всех злодеяний, учиненных нам Ага-Мухаммед-шахом. К царю вселенной, повелителю мира мы обращаемся с просьбой: из уважения к нашей нации и во имя защиты религии взять нас под свое покровительство. Просим Вас украшающем весь мир лучезарным знаменем Вашим отогнать от нашего лица тьму насилия коварного и жестокого врага.

Вслед за Давуд-мирзой, он направил к небесно-великолепному порогу императора одного из избранных людей Гюрджистана, доверенного человека, принадлежавшего к роду знатных тавадов, занимавшего должность эшик-агасы-баши, и ранее известного во дворце владыки мира (Имеется я виду дворец российских императоров) князя Гарсеван-бека Чавчавадзе. По получении этого письма взволновалось львиное сердце царя царей, его величества императора. Он повелел генерал-майору Лазареву вступить с полком солдат и усердно охранять границы Гюрджистана. Одновременно статского советника Ковалевского назначил министром, и велел ему находиться при гюрджистанском вали.

Названные выше люди приехали в Тифлис и представились валию (Полк русских войск вод командой ген.-майора Лазрева вступил в Тифлис 26 ноября 1799 г. Министр Ковалевский прибыл в Тифлис 8 ноября того же 1799 г. См. Письмо с. с. Ковалевского к ген.-л. Кноррингу, от 2 декабря 1799 г., Тифлис. (АКАК, т. I, ч. II, д. № 6, стр. 98)). Спустя год Умма-хан с двадцатитысячным войском выступил из Дагестана в направлении (Гюрджистана).

Умма-хан мыслил так: ,,Коль скоро вали, отдал себя под покровительство русского оружия и забыл свою дружбу с нами и наше доброе отношение к нему, так я пойду в Гюрджистан, выбью оттуда русские войска и, как в былые времена, предам огню и мечу Дар-ус-сурур, и ограблю его дочиста”.

Услышав об этом, вали чрезвычайно встревожился и от страха впал в мрачные думы, ибо он хорошо помнил злодеяния Ага-Мухаммед-шаха в Тифлисе. Ему даже страшно было вспомнить об этом жутком событии. Население Тифлиса, спасая жизнь, решило бежать, Каждый выбирал себе более безопасное место. [91]

Вышеупомянутый генерал сколько ни увещевал, сколько ни уговаривал население Дар-ус-сурура не поддаваться панике и не оставлять город, все же оно не поверило ему, ибо до того времени еще не знало силы оружия победоносной русской армии и не испытало его на пробном камне. Генерал (Лазарев) понял, что сколько бы ни был сильным огонь его наставлений и увещеваний, они не могут тронуть холодного железа сердец тифлисских жителей. Капли его обещаний и уверений не могли продолбить гранит сердца населения. Он мужественно через глашатаев оповестил население Тифлиса о том, что напрасно оно бросает родные очаги, напрасно покидает свою родину и что он с счастливыми русскими войсками выступят против (лезгинского) войска. Если он окажется победителем, то случится то, чего население желает, если же, не дай этого бог, он окажется побежденным и не устоит перед врагом, тогда только население может удаляться кто-куда желает.

Население Гюрджястана услышав об этом, успокоилось. Встрепенувшиеся птички их сердец обрело покой. После упомянутый генерал, собрав свое доблестное войско и приведя его в боевой порядок, выступил против Умма-хана. Вечером, под деревней
Суграджо (Сагареджо?) на реке Кыбыр (Иоре) два войска, жаждавших крови, два грозных боевых отряда встретились лицом к лицу. Когда дагестанское войско заметило, что количество русского войска не очень велико, оно просто поразилось и недоумевало, как могло такое малочисленное войско решиться на бой. Как они своими деревянными (Русские солдаты носили тяжелую, грубую обувь, поэтому лезгины называли их ноги деревянными) ногами пройдут по трудным, малодоступным дорогам этой страны?

На том самом месте враждующие стороны разгрузили свои тюки, разбили лагери.

Некоторые военачальники лезгин говорили, что утреннее худо лучше вечернего блага (,,Утро вечера мудренее”), лучше с утра приступить к бою.

Умма-хан и другие военачальники на это ответили:

Бейт: ,,Кто знает, кроме бога, что рок готовит нам на завтра”.

,,Я советую сейчас же разогреть арену боя, оглушить мир пальбой наших пушек и ружей, [92] (посредством) наших сверкающих сабель напоить этих злодеев сиропом из чаши смерти”.

Сказав это, Умма-хан части своего войска приказал окружить, подобно камень перстня, с четырех сторон воинов генерала и, взяв всех их в плен, вернуться к нему.

Дагестанские войска, во исполнение приказа своего командующего ринулись в бой (Сражение между русскими и Грузинскими войсками, выступавшими под командой ген.-м. Лазарева и царевича Иоанна, и дагестанскими войсками, находившимися под предводительством аварского Умма-хана (Омар-хана) и царевича Александра, произошло на берегу р. Иори, неподалеку от сел. Какабету 7 ноября 1800 г. По донесениям генерала Лазарева, дагестанцы потеряли только убитыми около 2 тыс, человек, потери русских и грузин составляли 13 чел. См. рапорты ген.-м. Лазарева ген.-л. Кноррингу, от 8-го и 14-го ноября 1800 г., №№ 67 и 68, (АКАК, т. I д. .№№ 109 и 111, стр, 168, 170 — 175)). Когда лезгины начали приближаться к русским войскам, упомянутый генерал (Лазарев) приказал немедленно зарядить драконоподобные и огнемечущие пушки, а доблестным солдатам приказал с гиком и криком ,,ура” лететь молниеносно на врага. Дагестанские войска заметили, что пушечный огонь русских все вокруг превращал в море огня. Одежда на русских солдатах кровью дагестанских воинов (окрасилась) в алый цвет. Они не могли устоять перед русскими. Их ноги переставали служить им. Лезгины, не выдержав натиска, обратились в бегство. Их потери в людях и снаряжении были велики. Уцелевшие от меча с неимоверным трудом присоединились к оставшимся частям своего войска. Они в точности рассказали (им) о происшедшем, Услыхав это, они (лезгины) весьма опечалились и испугались.

Салари:

,,И мы из-за чести и славы своей,
Вынем из ножен саблю ненависти.
На арене боя поскачем на конях,
Со стрелой, пикой и острой саблей,
Окунемся как киты в море крови,
Сделаем тесной арену боя для них.
Если не прославим себя мужеством,
Пусть не впрок будет нам носить папаху на голове". [93]

Когда генерал увидел это радостное событие (поражение и бегство врага), он велел барабанщикам бить отбой. После отдыха, он, взяв свое победоносное войско, направился на укрепления врага. Решительным наступлением, отважными атаками он рассеял лезгин, Умма-хан и другие лезгинские командующие всячески старались хитростью приостановить бегство своих диких воинов и вынудить их к бою с русскими, но все было тщетно. Дагестанцы были встревожены и напуганы первыми ударами русских войск.

И когда лик дневной феи стал чернеть, как судьба Умма-хана, лезгины, ударив лицом в грязь и навьючив кеджаве (Кеджаве — крытое сиденье для путешественников, навьючиваемое на животных) на верблюдов отступления, пустились бежать, Они бежали до границ гянджинских земель. Так как в то время горы были покрыты снегом, совершить переход в Дагестан было невозможно. Они думали, что достигнув Гянджи оттуда направятся в Карабаг и, пробыв там всю зиму, с наступлением весны вернутся к себе на родину.

Как только население Гянджи узнало об участи лезгин, обнажив мечи, начало истреблять этих малочисленных и беспомощных людей (В рапорте ген.-майора Лазарева к ген.-лейт. Кноррингу от 4 декабря 1800 г. сказано: ,,Из числа войск Омар-хана, пошедших в Самухию, некоторые партии для добычи кинулись на владения гянджинского Джавад-хана, а сей, узнав о их набеге, против их поставил войско”. (См. АКАК. т. 1, д. № 127, стр. 183)) даже тех, которые уцелели и бежали, догоняли и также беспощадно убивали. Остатки разгромленных лезгин нигде больше не могли укрыться. Они после долгих мытарств добрались до Джар и остались зимовать (В рапорте ген.-майора Лазарева ген.-лейт. Кноррингу от 21 декабря 1800 г. сообщается следующее: ‚,Конфидент мой, посланный в Чары, привез известие, что Омар-хан действительно прибыл в оные и по невозможности перейти снеговые горы намерен пробыть зиму в Белаканах; что войска с ним нет, а которое было все разошлись по своим домам”. (АКАК. т. 1. д. № 132, стр. 187). Ср. письмо Джавад-хана к ген.-м. Лазареву. (АКАК. т. 1, д. № 812, стр. 606).). Через некоторое время Умма-хан там заболел и умер (Омар-хан аварский умер в Белаканах 10 марта 1801 г. См. Рапорт ген.-м. Лазарева ген.-л. Кноррингу от 16-го марта 1801 г. за № 114 (АКАК, т. 1, д. № 424, стр. 332)). Его похоронили в Джарах. Лезгииы облеклись в траур и тяжело переживали эту утрату. [94]

Генерал (Лазарев), немедля, послал своих людей в Тифлис для оповещения населения (о победе русских войск) и даже послал головы нескольких убитых. Но никто этому сообщению не поверил.

Тогда и я сам был в Дар-ус-суруре. Спустя несколько дней, господин генерал, с большими почестями, торжественно въехал в пределы Гюрджистана. Тифлис по этому случаю ликовал. Вера населения Гюрджистана и прочих людей в смелость и отвагу русских победоносных войск сильно возросла, ибо (это) было одним из редких и трудноразрешимых дел. После этого слава и доблесть генерала в его победоносных войск попала на уста народа. Действительно, (слава о) неподдающейся описанию храбрости генерала распространилась на весь Кавказ (Фетх-Али-хан, узнав о победе над Умма-ханом аварским, оставил намерение о посылке отрядов в Грузию, См. Всеподданнейший рапорт ген.-л, Кнорринга, от 8-го февраля 1801 г. (АКАК, т. 1, д. № 969, стр. 683)). Перо не в состоянии описать подобную отвагу.

После этого события вали жил еще один год, а зимой скончался (Царь Грузии Георгий ХII умер 28 декабря 1800 года. См. Рапорт ген.-м. Лазарева ген,-л. Кноррингу от 28 декабря 1800 г. за № 93. (АКАК, т. 1, д. № 137. стр. 188)). Его братья собрав большое войско, из Картиля (Картли) двинулись в сторону Тифлиса. Они стремились своего старшего брата Юлон-мирзу сделать валием страны, властелином и знатных и простолюдин. Они пришли в расположенное над Тифлисом селение Хабучала и остановились там. Генерал со своим доблестным войском выступил к ним навстречу. Он их гнал до Башы-ачыга (Имеретии). После своего возвращения, он назначил временно на пост валия старшего сына покойного валия — Давуд-мирзу (Мирза-Адигезаль-бек в данном случае допускает неточности, поскольку царевич Давид Георгиевич формально царем или правителем Грузии, назначен не был. См. Высочайший рескрипт на имя ген-л, Кнорриига, от 20 января 1801 г. (АКАК, т. 1, д. № 520, стр. 413). См. Всеподданнейший рапорт ген.-л. Кнорринга от 1 февраля 1801 г. (АКАК, т. 1, л. № 407, стр. 319 — 32З). Ср. Письмо от царевича Давида к католикосу Антонию, от 7 февраля 1801 г. В нем царевич Давид называет себя правителем Грузии. (АКАК, т. 1, д. № 408, стр. 323)).

Так шло время до весны, когда златовенечное светлое солнышко, войдя в Овен (Овен — знак зодиака, соответствует марту месяцу), дошло до своей [95] весенней резиденции. В это время растения в цветы, являющиеся бутоногрудыми девами земли, украшая своим ярким нарядом леса и поляны, пускали свои ростки и раскрывались. Протяжная трель соловьев, распевавших победную песнь и кружившихся вокруг розовых кустов, раздавалась в садах, и орлицы также от радости и восторга пели песню ликованья. Косметичка утреннего зефира придавала негу прекрасным цветам, наводила белила своего искусства и румяна своего могущества на бутоны роз.

В это время живший на Линии генерал от инфантерии Кнорринг, отправляющий должность инспектора, приехал в Тифлис (Ген.-л. Кнорринг прибыл с Кавказской Линии в Тифлис мае 1801 г. См. Разные вопросы, представленные ген.-м. Лазаревым на разрешение ген.-л. Кноррингу, в бытность его в Тифлисе, и ответы последнего. (АКАК, т. I, д. № 537. стр. 420)). Он тут учредил свою канцелярию и выбрал из грузинских тавадов четырех человек, назначив их, как основных столпов государства, диван-беками (В июне 1801 г. было открыто грузинское правительство, в состав которого вошли четыре мдиван-бека. Это правительство должно было ведать доходами и расходами по Грузии, а также гражданскими делами. См. Письмо к князьям I’рузинским — мдиван-бекам Заалу Баратову, Иоанну Чолакаеву, Игнатию Туманову, от 6-го июня 1801 г. за № 308. (АКАК, т. I, д. № 542, стр. 425)). Согласно указаний генерала Кнорринга, все важнейшие дела правительства и важнейшие прошения и ходатайства должны были быть рассматриваемы советом четырех. Сам же он вернулся обратно. Так прошел год. Потом князь Цицианов, был назначен главнокомандующим и наместником Закавказских областей (В управление Грузией кн. Цицианов вступил с февраля 1803 г. (АКАК, т. III, д. № 1, стр. 4)). Он был наделен широкими полномочиями и вопросах правления краем.

Князь Цицианов в Тифлисе заложил основу губернии и организовал необходимые учреждения для губернии. Находившиеся в то время в Гюрджистане все сыновья валия возражали против новых мероприятий, требуя восстановления старых порядков. Они были преисполнены желания затеять неладное. Князь Цицианов, в силу своей благосклонности к ним, долго их увещевал, долго давал им наставления, во все это не возымело на них никакого действия. Они упорно думали о своей затее. [96]

Наконец, князь Цицианов убедился в том, что образумить сыновей покойного вали — дело безнадежное, что ветерок увещеваний не раскроет бутончики их сердец. Он всех их в принудительном порядке выслал в Русию (Россию) (Царевичи Вахтанг Ираклиевич и Давид Георгиевич были отправлены в Петербург в феврале 1803 г. См. Предписание кн. Цицианова ген.-м. Гулякову от 19-го февраля 1803г., № 137 (АКАК, т. II, д. № 112, стр. 69)). В их числе подлежала, высылке жена покойного валия- — Дэда-вале, но она отказывалась подчиниться требованию князя. Князь Цицианов послал к ней генерала Лазарева и поручил ему убедить ее в бесполезности такого упрямства. Он поручил Лазареву обходиться с ней вежливо и склонить ее к выезду.

Генерал Лазарев поехал к ней, много говорил, убеждал, но все напрасно; она не приняла предложений генерала. Она пренебрегла заслугами генерала и забыла, что население Гюрджистана во многом обязано ему. Она, незаметно вынув кинжал из ножен, убила его. (Ген.-м. Лазарев был убит царицей Дарией Георгиевной 21 апреля 1803 г. См. Замечания о Грузии. АКАК, т. III, д, № 1, стр. 5)). Когда весть о трагической смерти Лазарева дошла до Цицианова, он распорядился и ее в принудительном порядке выслать в Русию, а при надобности применить силу. (Царица Дария Георгиевна выехала в Россию 25 октября 1803 г. См. Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова, от 27-го октября 1803 г., № 98. (АКАК, т. II, д. № 167, стр. 102, 103)).

После этого из семьи валия в Гюрджистане не осталось никого. В делах Гюрджистана наступил покой, и тревога уступила место тишине.

В то время лезгины Джар и Белакан по старинке продолжали делать налеты на Гюрджистан и уводить население в плен. Они никак не могли отказаться от своих диких нравов и непристойных поступков. Сколько бы писем ни писал генерал своим пахнущим амброй пером — все это не имело действия. Он им писал, что теперь не те времена, когда они имели дело с подданными валия, теперь во главе государства стоит царь, равный по величине Джемшиду. Он требовал, чтобы они отказались от злодеяний и не нарушали покой своих соседей. Он писал, что такое их поведение не даст им ничего полезного, а кончится для них очень плохо. [96]

Неоднократно князь Цицианов обращался к ним по этому поводу, но они никак не хотели образумиться. Наконец, он решил наказать их и, взяв некоторое количество войск, направился в сторону Дагестана. Как только лезгины узнали об этом, собрали сходку и решили готовиться к отпору. Они подошли к реке Каныку (Алазани), разбили шатры и расположились лагерем в ожидании прихода русских войск. Они решили не впустить на территорию Джар победоносного русского войска, не ведая того, что щепка не устоит перед огненной молнией и что никакими мерами нельзя отвратить несчастье, исходящее от небес.

Как только русские войска дошли до реки Каныка (Алазани), они, как соколы, жаждущие дичи, переправились через реку. Свист пуль, вылетавших из их ружей, был для них песней победы, а блеск их мечей — отражением их могущества. В один миг не осталось и следа от этих (джаро-белаканских) буйных войск. До Белакан они (русские войска) нигде не останавливались и не отдыхали. Они дотла разрушили их (белаканцев) сильную крепость, убежище и место надежды (опоры) Белаканы (Поход российских войск в Джарскую область был совершен по предписанию кв. Цицианова в апреле 1803 г. под командованием ген.-м. Гулякова. См. Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова, от 17 апреля 1803 г., № 42. (АКАК, т. II, д. № 1387, стр. 85 и сл.). К указанному рапорту приложены условия, на которых Джарская область вступила в российское подданство). Им задали такую взбучку, чтобы они больше никогда не осмелились бы взять кого-либо в плен из Гюрджистана, чтобы они больше не преступали бы границ этого древнего и рокового для них края. Князь Цицианов на территории Джар оставил гарнизон, назначив его командующими генерал-майора князя Орбелиани и генерал-майора Гулякова.

Он (князь Цицианов) поручил им, в случае враждебных действий лезгин и их буйства, принять против них соответствующие меры и не допускать их причинять беспокойство населению Гюрджистана.

Сам же он (князь Цицианов) вернулся обратно и на следующий год вступил в Гюрджистан.

Князь Цицианов написал письмо Джавад-хану гянджинскому и предложил ему подчиниться русскому государству и русским властям, поставленным свыше, [98] не враждовать и не вступать своей ногой в область. мятежа, иначе он (Джавад-хан) из цветника вражды с сановниками могущественного и древнего государства, кроме цветов вреда никаких других не сможет сорвать; семя же вражды, кроме сожалений, никаких плодов не даст.

Джавад-хан не придавал значения этим миролюбивым советам и не послушался его (князя Цицианова) слов. Всколыхнув свои знамена, князь Цицианов двинул войска, подобные бушующему морю, в направлении Гянджи. Собрав конницу тавадов, азнауров, шемседдинцев и казахцев, князь Цицианов приготовился к походу. Вступая в гянджинские земли (ханство) (Письмо кн. Цицианова к Джевад-хану от 29-го ноября 1803 г. (АКАК, т. II. д. № 1172, стр. 588.). Ср. также Письма кн. Цицианова к Джевад-хану, от 9, 11, 26, 28, 29 декабря 1803 г. (АКАК, т. II, д. № 1175 — 1179, стр. 590, 591)), победоносные русские войска заняли всю окрестность. Джавад-хан же, собрав своих людей и войско, двинулся против врага. В двух верстах от Гянджи, в местности Кулу-кобу оба войска встретились лицом к лицу. Завязался горячий бой. Джавад-хан после некоторого сопротивления, обессилев, с расстроенными (войсками) пустился в бегство. Кое-как он добрался до крепости и заперся в ней.

Отважные русские войска, войдя в город, тесно окружили цитадель со всех четырех сторон и оставались там (в продолжении) месяца. В ночь под праздник фитр они решили с помощью лестниц взобраться на стены. Джавад-хан геройской атакой отбил несколько таких попыток. Наконец, выстрелом майора Лисаневича, он со стены жизни попал в область смерти (был убит). Солдаты со всех четырех сторон перешли в наступление и ворвались в (город) (Гянджинская крепость была взята штурмом на рассвете 3 января 1804 г. См. Предложение кн. Цицианова Кавказскому гражданскому губернатору Каспарову, от 8-го января 1804 г., № 5. (АКАК, т. I, д. № 1182, стр. 592))...

После приказа высокопоставленного, всесильного главнокомандующего семьи жителей привели в город, а семью Джавад-хана доставили в мечеть, а потом, поместив в одном доме, установили при ней охрану.

Князь там (в Гяндже) организовал власть и назначил коменданта. Успокоив население и, обещав ему мир и безопасность, вернулся в Гюрджистан. [99]

* * *

 Вернувшись в Тифлис, князь Цицианов зиму провел в подготовке войска и снаряжении к походу. С наступлением весны он направился на Иреван (Российские войска под командованием кн. Цицианова к крепости Эривани подошли в конце июня 1804 г. См. Письмо кн. Цицианова к Эриванскому Мамед-хану, от 26-го июня 1804 г. за № 38 (АКАК, т. II, д. № 1232, стр. 615)). Правитель Иревана Мухаммед-хан неоднократно писал князю письма, в которых говорил: ,,Не теряйте времени. немедля направьтесь в Иреван и осветите эти места восходом полумесяца ваших победоносных знамен. Как только появятся ваши доблестные войска, ключи от крепости тут же представлю вам, и подчинюсь высокой власти лучезарного российского государства”.

Как раз в это время правитель Нахчевана Кельб-Али-хан находился в Иреване. Хотя Мухаммед-хан и был самостоятельным правителем Иревана, но при
решение важнейших вопросов и устройство больших и малых дел (Иреванского ханства) было связано с волей Кельб-Али-хаиа и зависело от его советов.

Сардар (главнокомандующий русскими войсками князь Цицианов), продвигаясь вперед, дошел до местечка Уч-килиса (Уч-килиса — по-азербайджански, буквально ,,три церкви” — Эчмиадзин) и велел разбить там величественные шатры. [100]

Иранское же государство снабдило малолетнего Аббас-мирзу большим количеством войск, назначив его главнокомандующим, обеспечило его бесчисленным снаряжением и направило навстречу сардару Цицианову. Аббас-мирза, горя желанием вступить в бой, поднял знамя наступления. Обе армии встретились в Уч-килисе. Тут произошла ожесточенная битва (Сражение при Эчмиадзине произошло 19 или 20 июня 1804 г.. Ген. Цицианов об этом сражения писал, что им было сделано ,,сильное отражение многочисленной толпы персиян, предводимых сыном Баба-хана”. См. Письмо кн. Цицианова к Эриванскому Мамед-хану, от 22 июня 1804 г., № 316. (АКАК, т. II, д. № 1231, стр. 615)). Пыль из-под копыт коней затмила звезды, от блеска мечей на четвертом (своде) небес прищурились очи солнца.

Салари:

,,На поле брани от пыли, поднятой конями,
Не сверкали ни солнце, ни луна...
Крик и шум животных доносились до небес.
Ревели молодые воины, крича:
,,Бей, не щади!”
Выбивали ум из головы, истощали силы.
В той битве рекой лилась кровь”.

Большинство бойцов погибло, уцелевших было мало. Русские войска разделились на три группы. Кызылбаши так штурмовали их, что светлый мир стал темным (т. е. черная пыль, поднятая столбом, заслоняла свет солнца). Русские войска потеряли друг друга из виду. Каждая группа полагала, что другая — поражена и уничтожена. Как только воздух прояснился, русские увидели, что все они живы и здоровы, а кызылбаши увидели, что они разбиты. Растения от их крови стали кызылбашами (Кызылбаши — буквально красноголовые) (головки растений окрасились их алой кровью). После этого поводья воли выпали из их рук. Они больше не могли оказывать сопротивления. Охваченные страхом, они не смели приблизиться к врагу. Отступив, они расположились лагерем выше Иревана, в сильно укрепленном убежище Канакире.

Цицианов вместе со своим войском расположился [101]там (при Эчмиадзине) на отдых. Затем он двинулся за ними (кызылбашами). Получилось так, что они настигли кызылбашей в сумерки. Увидя это, кызылбаши оставили все свои шатры и снаряжение и обратились в бегство. Русское войско захватило все оставшиеся от них вещи и запасы (О сражении при Канакире и захвате лагеря иранских войск 30 июня 1804 г. см. Сообщение кн. Цицианова кн. Тенишеву, от 7-го июля 1804 г., № 332 (АКАК, т. II, д. № 1668, стр. 809)). Оттуда они (русские войска) направились на осаду Иревана (Эриванская крепость была блокирована российскими войсками со 2 июля 1804 г. (АКАК, т. II, д. № 1668, стр. 810)).

Отправив (в поход) Аббас-мирзу, Фетх-Али-шах с бесчисленным войском пошел вслед за ним. По дороге он услышал о поражении Аббас-мирзы. Продвигаясь со скоростью ветра и молнии, они соединились друг с другом в местечке, называемом Девелу (?).

В местности, находящейся выше Иреваиа, (они) вступили с русскими в крупное сражение. Не достигнув цели, они (иранские войска) пришли в совершенное расстройство, отступили и расположились в окружающей местности. Они нападали на людей везущих провиант. Русские войска окружили город Иреван, а кызылбаши окружили их (русских). Кызылбаши настолько отрезали все пути продвижения, что русские войска потеряли всякий выход. Даже участвовавшие в походе Цицианова грузинские князья во время своего бегства были схвачены кызылбашами и попали в плен (к ним) (См. Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова, от 15-го августа 1804 г., № 44 — Эривань. К рапорту приложен ,,Список князьям и дворянам, отправившимся в Тифлис 7-го августа”. Значительная часть обозначенных в списке лиц иранскими войсками была захвачена в плен (АКАК, т. II, д. № 1672, стр. 811). См. также Письмо кн. Ив. Орбелиани к кн. Цицианову, от 10-го ноябри 1804 г. Тавриз. (АКАК, т II, д. № 1678. стр. 813). Ср. Фирман Фетх-Али-хана имеретинскому царю Соломону, от джемади эль-эввеля 1219 (1804) г. (АКАК, т. II, д. № 1682, стр. 815, 816)).

Фетх-Али-шах отправил сардара Пир-Кули с валием Гюрджистана Александром-мирзой в Дар-ус-сурур.

Первыми отвернулись от русских и перестали подчиняться этому государству (России) илаты Казаха и Бошчалу. Кроме Насиб-бека, оказавшего большие услуги в гянджинской битве и находившегося ири майоре Лисаневиче, а также шемседдиицев, все остальные [102] села и деревни близ города Тифлbса, все илаты и даже убежавшие в Башы-ачыг (Имеретию) сыновья валия, присоединившись к валию, подняли восстание против русских (О переходе на сторону иранских войск части борчалинцев, казахцев, шамшадильцев и памбакцев см. Фирман Фетх-Али-шаха к кабардинским, чеченским и осетинским князьям, бекам, узденям, старшинам и народу, от джемади-эс-сани 12I9 (1804) г. (АКАК, т. II, д. № 1689, стр. 820, 821)).

В селении Кара-килисе (Караклисе) находилось небольшое число солдат. Они (восставшие) окружили их и сельских жителей, но в конце концов не смогли овладеть этим местом. Из-за недостатка провианта в своей армии господин Цицианов снарядил и отправил в Гюрджистан за провизией отряд до 150 солдат во главе с майором Кандраровым (В тексте вместо фамилия Монтрезора обозначена фамилия ,,Кандраров”. О судьбе отряда майора Монтрезора, отправленного из корпуса у Эривани см. Замечания о Грузии. (АКАК, т. III, д. № 1, стр. 5)), которого называли Кара-майором (По-азербайджански — черный майор), присоединив к нему Рустам-бека Мелик-Абу-оглы со своими людьми. Им было поручено как можно скорее доставить войскам продовольствие. Войска кызылбашей, узнав об этом, стали их преследовать. Три дня они их преследовали, имея с ними неоднократные стычки. Когда преследовавшие вступили в Панбак (Памбак), они сообщили сардару Пир-Кули о том, что три дня ведут с ними усиленную борьбу и за это время не только привели их в отчаяние, но и сами от них пришли в отчаяние. Они просили Пир-Кули помочь им. Сардар Пир-Кули и сыновья валия присоединились к ним, и пришли к ним на помощь. Бой длился с утра до сумерек. В этом бою погибло много людей. Пока майор не был ранен, горячая схватка продолжалась, но как только майор, получив три пулевых ранения, умер, его солдаты пали духом и потерпели поражение. Армяне (из отряда Монтрезора) убежали и укрылись в пещере, превратив ее в укрепление. Наконец, и они попали в петлю плена.

Вернувшись оттуда, они (кызылбаши) осадили Кара-килису (Караклис), засели там и стали сеять семена смуты и раздора.

Губернатор с маленьким отрядом солдат отправил из Дар-ус-сурура для войск сардара (князя Цицианова) [103] большое количество провианта, приблизительно до 200 арб. Когда обоз дошел до яйлага Джылгы, то илаты, расположившиеся на этом месте, пересекли ему дорогу. Попав в затруднительное положение, солдаты соорудили себе из арб укрепление и засели (укрылись за ними). Пригнав к своему укреплению немного баранов из отар илатов, они вошли в него и стали защищаться. Как ни старались и ни трудились илаты, но взять укрепления не смогли. Наконец, они вынуждены были уведомить об этом сардара Пир-Кули и просить у него помощи. Сардар Пир-Кули вскочил на своего быстроходного, подобного ветру, коня и прибыл к ним (на помощь).

Он (Пир-Кули) очень старался и измерял путь своих мероприятий шагами рассудка, но аркан его мыслей не мог охватить тех укреплений. Он не мог взять деревянного укрепления. Наконец, не достигнув цели, он потерял всякую надежду. От стыда и досады его лицо покраснело и он заплакал. С мокрыми глазами он пришел к подошве горы Аглаган (Аглаган — буквально означает — плачущая) и упал на нее как слеза.

Как только весть об этом (об окружении солдат с двумястами арб) распространилась в Тифлисе, на выручку был послан генерал с тремястами солдат и с пушками на четырех арбах. (Он должен был), не останавливаясь (нигде), срочно доставить провиант войскам сардара (князя Цицианова). Когда генерал подошел к окруженным в укреплениях войскам, никто из илатов не посмел выйти ему навстречу. Сардар Пир-Кули также не решался выйти на арену боя. Взяв продовольствие, (русские) в целости и сохранности доставили его в Кара-килиса. Видя, что провиант не доставлен, крепость (Эривань) не удается взять, и в русских войсках появилась малярия, князь Цицианов вернулся в Кара-килиса и роздал продовольствие воинам. Сардар Пир-Кули и злополучные сыновья валия, увидя это, были вынуждены с быстротою молнии бежать обратно.

Илаты Бошчалы и других областей Гюрджистана отвернулись от могущественного (русского) государства и подняли голос восстания. Они просили переселиться в Карабаг и оставить свою древнюю родину. [104]

Майор Лисаневич, узнав об этом, вместе с Насиб-беком, пришел к ним. Он давал им благие советы и смягчил их сердца. Он удержал их (от возмущения) до вступления сардара в пределы Гюрджистана. (Цицианов) пригласил к себе старейшин этих илатов в селение Садаклу (Садахло). Он отравил их мозги (сознание) сильным и горьким ханзаром (Ханзар — дикая ядовитая тыква) (он ядовито обратился к ним), говоря: ,,Что послужило причиной вашего восстания против могущественного государства, кто отравил ваше здоровое сознание?”

Не находя ответов на вопросы Цицианова, они наложили на свои уста печать молчания и волей-неволей покорились. Увидя такое состояние, море милосердия господина сардара разбушевалось (князь Цицианов растрогался) и сказал им: ,,Коль скоро это некрасивое и неподобающее дело случилось по вашей неосведомленности я закрываю глаза на вашу измену государству в прощаю ваши грехи. Но вы должны вернуть хозяевам все награбленные вами в Гюрджистане вещи”. После этого он (князь Цицианов) вступил в Гюрджистан. Через несколько дней он отправился для усмирения восставшего населения гор. После водворения там порядка и спокойствия, он возвратился в Тифлис, зиму провел там и весною поехал в Гянджу.

* * *

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.