Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ГИЙАСАДДИН 'АЛИ

ДНЕВНИК ПОХОДА ТИМУРА В ИНДИЮ

[ГЛАВА]

О ПРИБЫТИИ ЕГО ХАКАНСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА К ГОРОДУ ИСФАХАНУ

В месяцы 789/1387 года [его величество] выступил походом против Исфахана. Он остановился в виду города. Великие люди и малые той области прибыли к нему с выражением покорности, полагающиеся правила которой они и засвидетельствовали перед ним. Один отряд из [победоносного] войска /30/ подошел к городу. В вечернюю пору, когда величайшее светило спрятало свою голову за горизонтом запада и светозарный образ солнца зарылся в темноте кудрей ночи, [в городе] жаждущие крови убийцы и подстрекающие к беспорядкам подонки общества совершили вероломство. Они перебили отряд войска [его величества], что был вне города, крепко заперли ворота, высунули руки из рукава бунта, а ноги поставили на арену сопротивления [его величеству]. Счастье ж отвернулось [от них], иначе какой здравомыслящий человек поднял бы меч против солнца и пошел на смерть? Ведь, иначе говоря, как может капля противостоять морю? Когда весть об этом достигла до высочайшего слуха, [его величество] немедленно сел на коня, отдав приказ охватить город со всех сторон. В стенах были сделаны проломы, и с первого же нападения, с первого удара город оказался открытым, и его хаканское величество вступил в Исфахан. Пламя сжигающего мир [царственного] гнева языками взвилось кверху, и в воскресенье пятого [44] зу-л-ха'да 789 года 1 последовал приказ, коему повинуется вселенная, предать население города мечу мести, следуя смыслу божественного [коранского слова]: “Бойтесь смуты, она постигает не только тех, которые из вашей среды действуют беззаконно” 2. Солдаты, как воды, гонимые сильным ветром злобы, пришли в волнение и, обнажив свои, подобные гиндане 3, сабли, стали, как гиндану, срезать головы, а своими блестящими, как алмазы, кинжалами стали тащить жемчуг жизни этих дурных людей в петлю смерти. Столько пролилось крови, что воды реки Зиндаруда, [на которой стоит Исфахан], вышли из берегов. Из тучи сабель столько шло дождя [крови], что Потоки ее запрудили улицы. Поверхность воды блистала [от крови] отраженным красным цветом, как заря на небе, похожая на чистое красное вино в зеркальной чаше. В городе из трупов нагромоздили целые горы, а за городом сложили из голов убитых высокие башни, которые превосходили высотою большие здания.

Стихи

Уничтожение напало, как леопард,
И смерть открыла свои пасти, как крокодил.
При виде множества убитых, брошенных в городе и за городом,
Вселенная сказала: “Довольно, ибо это даже вышло из [всяких] границ!” /31/

После того как корень бунта и нечестия был вырван в Исфахане и [государь] освободился от приведения в порядок той страны, его высочайшее стремя [со всем окружением] двинулось на Шираз. В четверг тридцатого зу-л-ка'да вышеупомянутого [789] года 4 воздух Фарса от пыли, поднятой кортежем измерителя вселенной, стал черным, а небо почувствовало ревность к земле, оттого что она целует копыта коня августейшего [государя].

Стихи

Оттого, что небо иногда дерзко
Целует копыта твоего скакуна,
Ревнивые мысли у молодой луны
Всегда рождаются в сердце. [45]

Имея в виду такое положение, сардары династии Мухаммад Музаффара 5 направились из Кермана, Йезда, Сирджана и других районов к чертогу убежища вселенной, удостоились лобызания [его] праха ног и обрели почет и благоволение.

Его хаканское величество в течение двух месяцев изволил пребывать в Ширазе; когда же устроил важнейшие тамошние дела, завершил все нужное и утвердил Музаффаридов в званиях правителей [разных] мест Фарса и Арабского Ирака, он направил свое мирозавоевательное знамя в постоянное местопребывание [своего] могущества и величия, [в город Самарканд]. [46]

[ГЛАВА О ПОХОДЕ ПРОТИВ ТУКТАМЫШ-ХАНА И ШАХА МАНСУРА]

После сего центром внимания высокого взора государя стало покорение областей Дашт-и Кипчака 6, которыми владел Туктамыш-хан. Дело в том, что Туктамыш был творением воспитания и питомцем милостей его хаканского величества; он, как растение, был взращен от облака бесконечных даров и под тенью непоколебимого могущества [его величества], достигнув степени обладания верховной властью и достоинства миродержавия. Мироукрасительному взгляду, который является [чудесной] чашей, показывающей победу и сокровенные тайны, было представлено то, что [Туктамыш] по бесстыдству [своему] забыл оказанные ему милости и вынул голову из ярма покорности, а шею — из ошейника подчинения [его величеству]. Когда известие об этом дошло до августейшего слуха, [эмир Тимур] в канонах могущества своего не увидел блага в том, чтобы отнестись [к этому] благодушно, и по закону миродержавия признал за истинное потребовать посредниками [между собою и Туктамышем] сверкающий меч и мирозавоевательную саблю /32/.

Стихи

Это завоевание государства, это обладание властью
Творец возложил на благородную дамасскую сталь.
Нужны настоящие удары и вестники [кони] с твердыми, как гранит, копытами.
Нужны меч с голубым лезвием и могучая рука. [47]

[Поэтому] последовал высочайший приказ, чтобы многочисленные, как звезды, войска выступили походом в направлении Дашт-и Кипчака и гороподобная армия пришла бы в движение.

Стихи

Когда царь царей Рима собрал войско,
Военачальник Востока пэднял знамя.
Он построил войско, как огромную гору,
[Вооруженное] мечами, булавами, луками и арканами.
И вдруг поднялася пыль до [самого] Сатурна,
И скрылось небо от пыли, [поднятой] конницей.
От грохота барабанов и от [оглушительных] звуков труб
Центр каменных гор сдвинулся с места.

Когда распространяющие правосудие знамена достигли Дашт-и Кипчака, государь соблюл обычаи угроз и предупреждения [в отношении Туктамыша], чтобы он познал от того и другого страх и надежду, чтобы различил степень довольства благодетеля от [степени] ярости монарха мира, познал бы истинный путь [своего благополучия] и увидел бы очами проницательности дорогу своего истинного поведения, в противном случае

Стих

Уместны — палица, могучая рука и поле битвы.

Однако никакой пользы от таких увещаний не получилось, и [все] закончилось войною и сражениями. Оба войска сблизились и выступили друг против друга в боевой готовности.

Стихи

Я бы не сказал два войска, а два моря крови,
Более многочисленные, чем песок пустыни.
Бросились [войска] в боеном порядке проливать кровь,
Разом подняв мечи и знамена.
От [пыли, поднятой воинами], одетыми в сталь, с блестящими мечами.
Светлое солнце закрылось облаком.

Тотчас [после начала сражения] хризолит мечей принял цвет блестящего рубина, а изумруд сабель омыл свою поверхность йеменским сердоликом 7. Головы врагов заплясали под пенье копий, а сердца /33/ их начали рвать рубище своего бытия, и добрая весть победы и одоления стала реять над победоносными знаменами [эмира Тимура]. От солнца [48] божественной помощи рассеялся мрак битвы. Туктамыш с полком из своего войска вцепился рукою слабости в подол бегства и, будучи [страшно] взволнован ужасом [расправы] блестящего меча [его величества], начал быстро мерить ковер земли. Другие [его соратники] стали пищею людоедов — копий. Много периликих турчанок, как будто срисованных с лика красоты, много луноликих красавиц, которые [свои] кокетливые взгляды направляли на кровь [своих] возлюбленных, теперь попали в силки плена и на берегу страсти обрели утешение.

Стихи

Отправились луноликие с его [Тимура] кортежем,
Они, [когда-то столь] сладко отвечавшие, выступали [теперь] у его стремени.
Плачущие турчанки в золотых поясах
Стали готовы на все перед блестящею горою золота.

Из казны и скота было столько взято, что и сосчитать невозможно, и [сам] счетчик воображения оказался бы слаб представить численность [захваченной добычи].

Стихи

Носильщики добычу к воротам государя
Несли больше, чем можно было сосчитать.

Когда произошла эта великая победа и молва о ней распространилась по [всем] восточном странам, [когда] сторонники победоносной державы вознесли благодарение за божественную помощь [в этом деле] и за беспредельные милости [Аллаха], его хаканское величество, [властелин]

Стихи

Тех, кто родился с клеймом повиновения ему,
Всякого, относящегося к роду человеческому и к духам,
И всего того, что существует за печатью его казначея,
Будет ли это что-либо из видов моря или из [горных] рудников, —

сопутствуемый [исполнением своего] желания, вернулся в свою резиденцию. Опекуны царства обрадовались, а враги оказались угнетенными.

В это время, когда сияющая ярким солнцем мысль [его величества] была занята делами огромной важности, шах Мансур 8 поднял восстание; он собрал войско с полным военным снаряжением /34/ и допустил в свой мозг развращенную мысль о самостоятельности управления и [независимой] власти. От чрезмерной гордости сделав сердце обиталищем демонов, [49] он захватил в свои руки Шираз и Исфахан и дважды приходил осаждать Йезд, не подумав о тex бедствиях, которым подвергались несчастные обитатели Йезда, и нисколько не считаясь с рассказом о шейхе Абу Исхаке, который постарался разрушить Йезд.

Стихи

Посмотри снова на слепых, кои увидели, [но]
Не уверовали в следы божественного могущества.
Хотя свеча веры и не дымит,
[Но] когда глаз бывает слепым, она бесполезна.

Каждый, кому свойствен мало-мальски проницательный ум, знает, что сколько бы он ни вытягивал веревку насилия, ее прохождение получит огласку, и сколько бы он ни проводил черты несправедливости по разным сторонам и окрестностям, она в конце концов явится, как вращающийся круг.

Стихи

Остерегайся того, кто вдруг изберет уединение, [ибо бывает, что и]
Отшельник обращается к богу с молитвой наказать кого-либо.
Старуха под влиянием молодых дыханий
Попадает в цель стрелою на утренней заре.

Зеркало счастья шаха Мансура покрылось ржавчиной и не отразило образа [ожидающего его] правосудия, ухо же души его, будучи поражено злополучием, не слушало ни советов, ни наставлений.

Стихи

О счастливец, именной перстень имеет [свою] особенность,
Ибо отпечатывается на воске, а не на твердом камне.

Его хаканское величество в счастье и благополучии двинул победоносные войска с зимовки в Мазандеране, направившись на Рей. После того как крепость Султанийа и ее окрестности оказались взятыми, была сделана остановка в районе Хамадана. В лагерь убежища мира прибыл Байазид Фаррайи со [своими] нукерами. [Его величество] отправил из Хамадана с правого фланга в Курдистан наследника владыки людей Султан Мухаммад-бахадура с эмирами и войском, отдавши приказ, чтобы в районах Хавйза и Дизпуля 9 он присоединился /35/ к мирозавоевательным знаменам. Счастливого молодого господина принца 'Омар Шайха [его величество] послал с левого фланга дорогою на Кум и Авах 10 в области [50] Малого и Большого Лура 11, приказав ему присоединиться к августейшему кортежу в пределах Дизпуля и Тустара 12. Когда его величество достиг Вуруджирда 13, то Малик 'Иззад-дин и его сын, услышав известие о хаканском намерении [захватить Луристан], оказались в расстроенном состоянии, и Малый Лур полностью был захвачен [его величеством]; отсюда [эмир Тимур] выступил походом на Тустар. 'Али Кутвал и Исфандийар Нами, которые в крепости Шуштар были представителями власти шаха Мансура, выехали из города на встречу [его величества], и крепость и город [таким образом] сдались [ему].

В первые месяцы 795 года 14 [его величество] отдал приказ идти дорогою на Бихбихан по направлению к Ширазу. Когда достигли Кал'а-йи Сафид 15, кутвал 16 запер крепостные ворота и приготовился к войне. Крепость же эта принадлежит к известным крепостям, она чрезвычайно сильная и [прекрасно] укрепленная, так что жадность [к овладению ею] у прежних государей была отрезана и рука неожиданного бедствия [для этой крепости] оставалась короткой. На второй день по [высочайшему] распоряжению войска оставались в районе крепости и с одной атаки взошли на гору и [ворвались в] крепость. У коменданта не оказалось возможности оказывать [дальнейшее] сопротивление, и крепость с божественною помощью была взята. Начальники крепости и их нукеры были посечены мечом. Благодаря господнему покровительству слугам высочайшей ставки не было причинено ни малейшего вреда. Когда закончилась разведка по выяснению положения шаха Мансура, обнаружилось, что у него проворные ноги и что он убегает. По этой причине его не приняли в расчет и большая часть войска и [высочайшая] ставка были оставлены в окрестностях Шуштара, а его хаканское величество с небольшою армией выступил на Шираз. Предположение было такое, что когда караулы шаха Мансура увидят победоносное войско, [51] они, по всей вероятности, известят его [об этом] и он, несомненно, обратится в бегство. В действительности вышло наоборот. В трех фарсангах от Шираза против войска [его величества] вышло в боевом порядке около трех тысяч всадников-копьеносцев в полном вооружении. Его величество, убежище хаканского достоинства, опираясь на помощь питателя [творца], — да возвысится его достоинство! — выстроив в боевой порядок бывшее с ним войско, сам своею благословенною особою стал в средине верной [своей] армии; принц жителей мира Мухаммад Султан-бахадур 17 был поставлен командовать на левом фланге, а принц Пир Мухаммад-бахадур /36/ — на правом. Принц же Шахрух-бахадур, у которого на счастливом челе и в августейшей внешности светятся царственные сияния, а на его благословенном лице и в светозарном его взоре определены и ясны признаки властвования, во главе специального отряда войска мужественно и умело выступил против врагов. Шах Мансур и его войско храбро вступили в бой. Вытянутый в прямую линию левый фланг армии убежища вселенной [эмира Тимура] хорошо повел атаку. Осыпая [неприятеля] градом стрел, войска [его величества] оттеснили правый фланг шаха Мансура за центр его [армии]. Правый фланг [армии Тимура] тоже хорошо постарался, зайдя в тыл левого фланга [войска] шаха Мансура. Что касается последнего, то после того как оба его фланга были разбиты, сколько ни давал ему советов здравый смысл, который разбивает оковы сомнения и показывает истинный путь,

Стихи

Страшись, хотя бы ты был лев из числа храбрейших героев,
Состязаться с тем, кто [всегда] ниспровергает храбрецов.
Молодой олень хотя и бывает отважен,
Но все же лучше для него избегать льва.

однако, как мотылек, влюбленный в свечу, он не прекратил боя и, подобно разъяренному льву, ударил на части, состоявшие из джарасунов 18, и тотчас опрокинул [их], но они не обратились в бегство, а обрушились на те верные его хакан-скому величеству войска, которые были в той же его армии. В конце концов с его величеством, убежищем вселенной, [52] осталось не больше пяти человек. Шах Мансур, приблизительно с пятьюстами хорошо вооруженных всадников, подвязанными колчанами, с саблями, копьями и булавами в руках, как обреченный на смерть, бросился на верное [его величеству] войско.

Стихи

Все стрельцы из луков, испытанные в боях,
Все воины, закованные в железо, одетые в кольчуги, —
Все готовы бросить свои тела в ямы гибели
И сделать свои сердца мишенью [смертельной] опасности.

Шах Мансур пытался трижды ударить мечом его хакан-ское величество, но Хумари “есаул” и Таваккул “баварчи” бросились между ними и отвратили эти удары. Один удар [шаха Мансура] /37/ пришелся по Хумари и немного ранил его. Так как милость творца охраняла хакана земной поверхности и помогала ему, то никакой вред не был причинен его благословенной особе. Когда шах Мансур прорвался из окружения его левым флангом сего победоносного войска и ушел, он затем ударил по центру [армии Тимура и туда, где был] бунчук [последнего]. Войско же убежища мира сплотилось, и битва вторично закипела такая, что и описать невозможно. Так как отборные [его величества] нукеры собрались под тенью высочайшего знамени, то шах Мансур не мог прорвать центр с бунчуком [Тимура], который стоял непоколебимо. Шах Мансур повернул назад и пробился через левый фланг. Но так как милость творца была соединена со временем августейшего, то победоносные войска центра и левого фланга окружили неприятелей и разорвали цепь их соединения; они рассеялись, а около десяти человек с шахом Мансуром остались [в окружении], а затем три человека и, наконец, он один [продолжал сражаться]. Никто его не опознал. Одна стрела попала ему в шею, а другая — в плечо, он был ранен саблей в лицо и тем не менэе, имэя в руке саблю, продолжал драться. Один из слуг его величества потащил его [Мансура] с коня; земля [в этом месте] была покатая, и шах Мансур, свалившись с коня, оказался на земле; его шлем упал. Нукеры бросились, чтобы взять его шлем и снять кольчугу, еще не зная, что это шах Мансур. [Тогда] он сказал: “Я тот, кого вы ищите. Я шах Мансур. Дайте мне напиться и отведите живым к его величеству, потому что я Мансур — “победоносный” 19. Но нукеры не обратили внимания на эти слова, ударили саблей по обнаженной голове и убили его. [53]

Словом, битва произошла такая, что и объяснить совсем невозможно. Шах Мансур запечатлел ее такими подвигами воительства и геройства, что заставил забыть историю Рустама, сына Дастана, но поскольку его настигла предопределенная ему смерть, этим самым закончилась страница его жизни.

Стихи

Мир знает, что много жизней сгорело таким образом [и]
Жонглера следует учить играть [предметами].
Какому кипарису мир дал высоту с тем,
Чтобы не дать опять ему искривления от болезни? /38/

Словом, все области Фарса и все сопредельные с ним районы со [всеми его] подданными были покорены. Большая часть сардаров и приближенных шаха Мансура либо попала в плен, либо была перебита. Принцы, родственники и эмиры [Тимура] все благополучно вернулись с поля битвы. Что может быть яснее указания на божественную помощь [его величеству] в такое время, когда с ним осталось не больше пяти человек, а против них выступил храбрый неприятель с пятьюстами бедуинами в полном вооружении, и победа и одоление тем не менее сопутствовали ему, а счастье стало его собеседником? Каким образом можно дать удовлетворительное объяснение тому, что государь, для которого благополучие мира связано с благополучием собственной бесподобной особы, выходит на столь кровопролитную арену боя, что монарх, на конце каждого волоска которого висят тысячи дорогих жизней, погружается в столь опасное место без помощников и сподвижников? Я [впрочем] ошибся, [говоря так]. Со всех сторон великодушные ангелы ударили на ряды [неприятелей] и души великих шейхов восстали на помощь и содействие [его величеству, эмиру Тимуру].

Стихи

Ищет защиты у господа не вовремя и вовремя [и]
Не попадет в беду муж, покровительствуемый господом.
Если его соперником в борьбе будет [даже] огромный и ужасный слон, [то]
Он будет меньше [для него], чем капля перед рекою Нилом.

[Его величество] изволил остановиться на несколько дней в Ширазе, чтобы прибыли к чертогу убежища мира Султан Ахмад, правитель Кермана, шах Йахйа, правитель Йезда с сыновьями Султан Мухаммадом и Султан Джахангиром, правитель Сирджана 20, Султан Абу Исхак, атабаки Большого [54] Лура, наместники и сардары 21 Исфахана. [Все] они вступили в ряды ближайших людей свиты [его величества]. По приведении в порядок государственных дел Фарса [его величество] направился в Исфахан. [Вся] группа [поименованных лиц] сопровождала его в окрестности [селения] Кумиша 22. Когда [носимый над головою] убежища мира зонт достиг высоты месяца, благо государства потребовало, чтобы правители из династии Музаффаридов и исфаханские военачальники были преданы смерти в той равнине [Кумиша]. Хвала тому, царство которого не перестает существовать! На ткацком станке неожиданных происшествий не соткали такого платья, которое бы не уничтожила рука превратностей судьбы, и по весне жизни никакая роза не расцвела без того, чтобы листопад бедствий не сделал ее завядшей /39/.

Стихи

Пока ты можешь, не привязывайся сердцем к этому миру,
Ибо он непрочен и нелюбезен.
Знай о нем, что те, кои просверливают [для нанизывания] жемчуг [слов]
23,
Назвали мир некой старухой,
Которая себя всячески украшает
24.
Временами он дает тебе мед, а временами — горькую отраву.
Как хорошо тому, кто не привязался сердцем к миру, [полагаясь] на его верность,
И во всяком положении своем отказался от него.
Каждый кусок кирпича, который на виду, — Голова Кайкубада и Александра [Македонского],
Каждая ветвь тополя, что высится в цветнике,
Вырастает из стана сребротелой [красавицы].
Каждая роза, что растет в любом цветнике роз,
Была [когда-то] жасминощекой прелестницей.
Кроме крови царей, в этой чаше нет [ничего],
Кроме праха красавиц [и красавцев], на этой равнине нет [ничего].

После того как его величество полностью упрочил дела областей Фарса и Арабского Ирака и привел в порядок их интересы, он соизволил направиться в обитель мира, Багдад. Когда веревки, поднимающие завесы царской ставки, возвысились в этой земле до ореола Луны и до знака Рыб, Султан Ахмад, правитель Багдада, при наличии всякого военного снаряжения и войска, казны и сильных крепостей, страшно испугался царственной доблести [его величества] и душа [55] в его теле затрепетала, как отражение солнечного света на воде.

Стихи

Его сердце начало трепетать, как голубь,
С ресниц его стали капать слезы, [и]
Не находил он ни места, чтобы успокоиться, ни возможности бороться [и]
Предпочел [поэтому] бегство.

Подготовив план вывоза [своего] имущества, домашних и семью, он со всем этим направился в Аравийскую пустыню. Багдад и его районы были завоеваны знаменами покорителя мира. Все области Ирана до Алеппо и границ Сирии, города Малой Азии и крепости тех стран, через нижайшие точки которых не проникал блеск зрения и до вершин коих не достигало самое пылкое воображение, — все они вошли в сферу власти [его величества], головы же [их] начальников стали шарами на ристалище войны и пучками волос на копьях. Казнохранилища и драгоценности мира вручили специальному казначею. Высота его копий [отныне] орошена водным потоком /40/ победы. Почему бы дереву [его] счастья не приносить плодов и его мирозавоевательному мечу не орошаться источником безмерно развитой распорядительности, почему бы ему [самому] не быть веселым, когда исполнилось осуществление его цели?

Стихи

[Если] при твоем твердом намерении небо не придет в движение,
То кто же сможет помочь ему [в этом], кроме [твоей] победоносности?

В это время поступили сведения, что Туктамыш-хан после удаления высокославного стремени [его величества] позволяет себе ходить по ковру возмущения и дерзкою рукою открывать двери неблагодарности за [оказание ему] милости.

Стихи

Весною на лугу лоза оттого так поднялась [вверх],
Что она [еще] не видела [губительного] меча осеннего ветра.
Повернулись крупами онагры пустыни, [чтобы не подпустить врага],
Но разве лев проходил когда-либо мимо них?
Олени возбудились игрою,
А страшные львы разве спят?

Его хаканское величество, уподобляясь искусному наезднику звезд, вложил ногу в покровительствующее миру стремя, взял в руки поводья решимости и дорогою через Ширван, Шимаху и Дарбанд направился в Дашт-и Кипчак. По существующему похвальному обычаю [его величество] послал [56] [Туктамышу] увещательные и смешанные с любезностью вести ради необходимости отговорить его [от таких опасных шагов, которыми он идет], и устранить [поводы к] извинению [в будущем].

Стихи

Слова, способствующие сердечным обольщениям,
От которых в умах людей не остается терпения,
Ограждение [от зла], которое сообщает надежду [на благополучный исход дела],
Упрек, который помогает делу мира,
Очарование, преграждающее путь к войне,
Обман, способный смягчать камень,
Заклинания, заставляющие замолчать противника, подобно острым [копьям],
Дверь, ведущая к покорности, и дверь, ведущая к войне.

Однако Туктамыш имел [пред собою] уже проторенный путь дерзости и упрямства. То, что составляет исполнение долга — идти стопами искренности /41/ по большой дороге повиновения [его величеству], он не исполнил. [Он] прислал известие, изложенное языком стрелы и меча. Его хаканское величество с группою [своих] сподвижников, которым кровь сражений доставляет такое же удовольствие, как [для] других луг, усеянный тюльпанами, и которые признают опьянение лишь чашей вина от вкушающего кровь меча, выстроил войска в боевой порядок.

Стихи

Он построил войско, подобно высокой горе,
С саблями, палицами, луками и арканами.
От головного отряда до тыла армии [все оно] из стрел и мечей
Поднималось горою, как из моря туча.

С другой стороны и Туктамыш-хан выставил против [Тимура] большое войско, по численности подобное муравьям и саранче. И с обеих сторон были построены ряды, как железные горы.

Стихи

Сошлись два войска вместе в боевом порядке
И исчезла [у них] всякая робость. —

Смельчаки, бросающие вызов, и храбрецы войска убежища вселенной, как копья, протянули руки к перлу жизни врага и, как стрелы, устремились ногами в дома погибели противников; подобно арканам, они закинули за плечи неприятелей руки желания; как сабли, весело сверкающие при дневном солнце, они разили и убивали; каждый их блестящий кинжал [57] ежесекундно сбрасывал на землю по одной голове, а каждый их горящий меч все время пускал на ветер [смерти] по одной [человеческой] жизни, пока враги не обратились в бегство. Туктамыш-хан с большим трудом спас свою жизнь из [этого] водоворота битвы; [вырвавши] из его центра несчастье, он заключил его в объятия и стал побежденным и обращенным в бегство. Всякая тварь, которая выходит с дороги повиновения его хаканскому величеству, ничего не имеет своим уделом, кроме отчаяния и гибели. Жребий каждого, кто отвертывается лицом от этого средоточия счастья [эмира Тимура], не что иное, как несчастье и отверженность.

Стихи

Из-за любви к нему, [Тимуру], нужно отдать жизнь...
Не стал счастливым тот, кто питал к нему злобу.
Он испытал вселенную миром и войною,
И мир от его войн увидел вред, а от мира — пользу /42/.

Хвала всевышнему Аллаху, второй раз возвещающие победу и одоление коранские стихи соединились с августейшими знаменами. Серп луны [высочайшего], касающегося купола ясного неба, пришел вместе с солнцем счастья и победы на стоянку встречи. Последовал приказ отправиться на границы Дашт-и Кипчака и в другие области Туктамыш-хана от Сарая и Астрахани 25 до Крыма и земель франков 26. И [вся] эта беспредельная страна была очищена от сопротивления противников [его величества] и освобождена от смуты [его] недругов.

Стихи

То обещание, которое давала судьба, исполнилось,
И то дело, которое требовало времени, осуществилось.

Из огромной добычи, [захваченной у Туктамыша], было столько луноликих рабов и с мускусными волосами рабынь, что и счету им не было; из них несметное количество стало рабами его величества, убежища вселенной, и слугами его слуг. Каждый [из них], открыв яхонтовым ключом ларчик с редкостной жемчужиной и сложив [вынутые] из источника наслаждения жемчужины на блюдо искренней признательности, представил [на высочайшее благовоззрение] освещающие ночь перлы, вынутые из жемчужной раковины. [58]

Стихи

К августейшему воззрению [были доставлены красавицы] высокие ростом,
С дугообразными бровями и с толстыми косами, подобными арканам,
Как кипарисы, что встречаются на лугу.
От кос [их исходил запах] фиалок, а от ланит — жасмина.
Они были такой красоты, как солнце в полдень,
И бросали нежные взгляды томными [от страсти] глазами.

По сути дела [не нуждаются в] пояснениях извещения о победе, которые были написаны в стихах и прозе сыплющими перлы перьями специальных, личных [его величества] секретарей и ученых века, рабом объяснений которых и слугою пальцев коих достойно было само древнее небо. Они сверлили алмазом размышления жемчужины [своих мыслей], а окрашенными в черное перьями, кои суть соловьи сада красноречия, излагали красивые метафоры и изящные фразы, [подобные тем, что создаются] ослепительно блестящей рукой 27. Так что на этом основании невозможно недостаточными [по своей невыразительности] фразами слабых людей извлечь из источника [их] скудоумной природы достойный сего словесный жемчуг.

Стих

При наличии света солнца какое может дать освещение [обычный] светильник? /43/

Стихи

Слово стало жемчугом , а говорящий — водолазом, [но]
С трудом достается [ему] отборная жемчужина.
Подлежащее произношению слово — растление души девицы [и],
Не каждый достоин произнести слово.
Если много бывает [в саду] птиц, поедающих винные ягоды,
То ни на одной ветви не останется и одной ягоды.
[59]

[ГЛАВА О ПОХОДЕ НА ИНДИЮ]

По высочайшему указанию аромат сих подобных реляций прежде всего ощутило это счастливое сочинение. Целью его составления является описание покорения стран и крепостей Индостана, что [ниже] будет изложено и подробно описано. Внешне дело обстояло так. Когда прошел тридцать один год во времени владычества и царствования над государствами [всех] поясов земли и над областями стран мира его величества, счастливого монарха, и он изволил возвратиться в резиденцию [своего] могущества и счастья, [когда] тиран-небо положило на плечи концы попоны служения и повиновения [ему], когда злобное время опоясалось поясом любви к государю, заботящемуся о своих рабах, а жестокий рок продел себе в ухо кольцо верности повелителю земной поверхности, — тогда [последний] пожелал предоставить каждое владение, бывшее до сего в обладании того или иного государя, назначенному им принцу [из числа] могущественных, как небо, принцев [своего дома], кои суть драгоценности счастливого [царственного] ларчика и звезды в зодиаке могущества [его величества]. Из всех государств [владение] Султана Махмуда Гази 28 — да освятит Аллах его гробницу! —

Стихи

В раю дух да будет полон света
И от души которого да будет далека обида! —  [60]

[его величество] препоручил отпрыску владыке людей, принцу Пир Мухаммаду, — да длится его правление! Тот счастливый молодой султан отправился в [отведенные ему] пределы и водрузил там [свои] счастливые знамена.

До августейшего слуха его величества, счастливого монарха, дошло [затем], что то новолуние [Пир Мухаммад] в повседневных затеях владычества над вселенной осадил крепость Мултан, бывшую одним из больших городов Синда. В этой же области преобладают гебры [огнепоклонники], язычники и [разные] еретики. Уместно было бы объявить “священную войну” им и постараться, чтобы возобладала [среди них] мусульманская религия. Его величество, счастливый монарх, ради возвеличения славы [высшей] /44/ истины и [возвышения] знамени ислама выступил походом против тех стран. Ради уважения к вере Мухаммадовой — да почиют над ним [пророком] благословения и приветствия Аллаха! — он много испытал трудностей и перенес бесчисленные лишения. До оного места было по нескольку [горных] перевалов, так что мнение было такое, что много счастливых людей пожертвуют своею жизнью на вершине их и много драгоценных душ покинут свои тела у подножия этих [гор]. Таким образом, со времен Сулаймана пророка — да благословит его Аллах и да приветствует! — ни один государь не достигал тех пределов.

Его величество с божьей помощью остановился в том опасном месте, которое называют Китвар 29, в рамазане 800 года 30 и с твердостью и непоколебимостью распорядился, чтобы осуществились победа и преуспеяние. Одни из неприятелей были перебиты, другие захвачены в плен; от последовавшего грабежа и расхищения дым поднялся из домов с имуществом китварцев, и знамя неверия и многобожия было ниспровергнуто, как это говорится в [предвечном] слове: “И потому народ, предававшийся нечестию, был истреблен до последнего человека. Хвала Аллаху, господу миров” 31.

“Поистине сердца царей — сокровища Аллаха на его земле”. Смысл этого хадиса тот, что как лик солнца сияет из-за завесы, так и сердца государей на земле являются сокровищницей божественных тайн; сокровенные мысли государей мира суть проявления бесконечных милостей. Как движется перо предвечной воли, исполняя то или иное [божественное] приказание из [ряда других] предначертаний, так в высоком уме счастливого монарха выявляется [некое] твердое намерение, [61] которое он решает осуществить силою /45/. Подобно тому, как калам божественной воли направляется для выявления того или иного большого дела и [великого] общего решения, так и в [глубине] светозарного сердца [нового] Александра [нашего] времени и Фаридуна эпохи возникает [нечто] такое, из-за чего он старается приступить к делу. Чистая внутренность и бодрствующее сердце могущественного, как небеса, государя есть разведыватели сокровенных тайн и чаша, показывающая мир, [а его] бдительный разум, призираемый милостивым взором творца, — свеча, разгоняющая мрак, и солнце, украшающее мир.

Цель составления настоящего предисловия та, что так как всегда до слуха величия достигает то, что в областях Синда и Инда множество гебров, язычников и разного рода еретиков упорствует в [своем] уклонении от истины и в заблуждении, то благороднейшая и высочайшая мысль [его величества] обратила внимание на это [обстоятельство] с тем, чтобы в тех районах поднять пыль [своим] походом, дабы [там] улеглась пыль смуты и неверия, и обнажить меч злобы для того, чтобы вложить в ножны саблю тирании и многобожия. [С этой целью его величество] принял решение объявить священную войну [против упомянутых выше неверных] и опоясался поясом рвения ради прославления славы Аллаха, возвышения знамени ислама и ниспровержения знамени /46/ неверия. С войском, многочисленным, как пылинки, сверкающие в солнечных лучах, и подобным неисчислимым каплям дождя, он выступил в поход из столичного города Самарканда, являющегося центром [его] могущества, величия и восхода солнца [его] вечного совершенства.

Стихи

Когда он вышел с войском из города,
Ты сказал бы: “Земля поехала подобно колеснице”.
Пыль поднялась от земли к небу [такая, что]
Ты сказал бы: “Земля смешалась с луною!”.

С этим твердым решением [его величество] совершил переход в первый день месяца зу-л-хиджжа 800 года 32 со времени бегства господина всего сущего и сущности существующего, Мухаммада-избранника, — да благословит его Аллах и да приветствует! — и остановился в месте сияния двух лучей, в Кабуле, который является пограничным городом с Индостаном. Неусыпное счастье [было] вождем августейшего знамени, а несокрушимое могущество /47/ безотлучно находилось [62] при счастливом высочайшем кортеже. В этом походе благодаря удаче принца людей, султана [Пир Мухаммада], луч солнца справедливости и благодеяний послужил основанием зданий могущества и величия 33.

Стих

[Человек] высшего ума многое знает и в небольшие годы.

Особенно [отличился] благодаря покровительству Аллаха, всевышнего владыки, принц Халил Султан-бахадур, — да длится его господство! — в благословенной внешности которого светятся око мира и взор вселенной, а на его благородном челе безотлучно были видны и запечатлены знаки доказательства [его] миродержавия. И как это будет ниже объяснено, он целиком погрузился в кровопролитие сражения и в водовороты смерти. В одном из сражений, где был выстроен ряд могучих, огромных и страшных, как море, слонов, спешивших на арену боя подобно огню и ветру, [Халил Султан], повернувшись лицом к неприятелю, бросился с саблей на одного из слонов, горообразного, свирепого, сущего дьявола по качествам и демона с виду, хобот которого, действуя, как чауган, подхватывающий шары, хватал и уносил людские головы. Из истории неизвестно, чтобы в какую-либо эпоху тот или иной принц в расцвете юности и в пору молодости, в возрасте пятнадцати лет, так бы выступил и таким образом вписал в книгу времен [свое славное] имя и честь! Да, Абу ан-Назр 'Утби — да смилуется над ним Аллах! — в книге “Китаб-и [63] Йамини” 34 рассказывает, что султан Махмуд Гази — да озарит Аллах его гробницу! — был в возрасте пятнадцати лет, когда его отец, эмир Насираддин Сабуктегин — да будет ему мир! — дрепоручил ему командование войском и его построением. `Утби приводит по этому случаю такое [арабское] четверостишие.

Стихи

Он управлял быстрыми конями, будучи пятнадцати лет,
Тогда как мальчики его лет еще заняты были [играми].
Бездействовал еще разум их, на нем же был отпечаток
Ума царей и [проявлялась] отвага героев при атаках /48/.

Смысл этого тот, что он [султан Махмуд] в возрасте пятнадцати лет [уже] вел войска, тогда как его ровесники были заняты играми; их незрелый ум находился еще в стадии слабости и недоразвитости, а у него царственный разум, царская отвага и храбрость достигли высшей степени. Однако между водительством войска, между разгромом врага и управлением в войне слонами существует большая разница. От предводительства войсками до риска [своею] жизнью расстояние [весьма] большое. Из тонкостей божественного промысла и день ото дня увеличивающегося счастья, каковые чудесно проявлены над его хаканским величеством, [следует отметить] те, кои украсили его царственное семейство и его державную династию блеском и величием его мужественных детей. Что же касается его царственной [могучей] руки и его величия, то они придали их драгоценному бытию силу и крепость. Секта пророков, кои суть цари избранной страны, просили у всемогущего господа достойное дитя, а касты пророков, кои восседают на избранных тронах, требовали у божественного порога благородное потомство. Сказал [в Коране] Аллах благословенный и всевышний: “Господи, даруй мне по благости своей хорошее потомство. Поистине ты слышишь мою мольбу!” 35. Отсюда следует, что нет более благородного дара [свыше], как счастливое дитя, нет никакого подарка, противопоставляемого преуспевающим потомкам. Прямой смысл небесного откровения категорически указывает на это: “Господи наш, даруй нам отраду очей в женах наших и детях наших [64] и соделай нас вождями благочестивых!” 36. Ибо высокодостойные дети — свет счастливых дней [своих] могущественных отцов, что ясно подтверждается словами Корана: “Мы дали Давуду Сулаймана, какой он был прекрасный [наш] раб! Поистине он постоянно каялся перед нами!” 37. Блистательный довод в пользу того, что счастливые дети бывают результатом прибежища [родителей] к святейшему творцу мира и плодами [их] устремления и обращения к чертогу милостей и благодеяний господа-питателя. Хвала всевышнему Аллаху, вид непоколебимо существующего государства украсил с прелестью мироукрасительной грации именитых потомков [его величества], ибо море, рассыпающее перлы их природных качеств, есть сокровищница божественных тайн. Величием же подобный небу внушительный [высочайший] двор осветился светом жизни царственных потомков, потому что их высокая энергия есть фокус бесконечного счастья, особенно тем светом в зрачке государства, светом в саду убежища веры, который /49/ осеняется тенью феникса счастья [Халил Султана]. Применительно к арабской пословице: “Львенок еще учится”, он, подобно льву, [способен] возвыситься до степени миродержавия. Высоко парящий над его головою сокол счастья извещает его, что он достигнет осуществления великих целей и высоких стремлений. Из горы его храбрости будет сверкать, как солнце, рубин власти; из моря его энергии будет блистать, как светлый день, перл царского достоинства. Солнце — в апогее [его] счастья, которое светит с самых первых дней [его] жизни, а новая луна на небе — [начало его] господствования, которое увеличивается раз от раза в стадиях совершенства. От четырех опор его слов и действий слышится, что власть пять раз стучит перед дверью его покоя и с шести сторон мира слышится голос, что под сенью милостей его могущественного, как небесная сфера, деда, его счастливого отца он добьется осуществления [своих] желаний. [По существующему арабскому выражению]: “Он пойдет стопами счастья по широкой дороге безопасности”. Язык фактов говорит о его врожденных качествах и свойствах словами последующих стихов, правдиво выражающих смысл сего...

Стихи

Я — тот, все подвиги деда которого и [все] доблестные деяния отца
Известны, как день, на лице мира.
Полярная звезда, сверкающая, как молния, есть перл на моей планете,
А когда луна светит, она есть купол над моим щитом.
[65]

Так как убежище шариата, наш господин, величайший верховный судья в мире Насир ал-Хакк ва-ш-Шариа'ат ва-д-Дин `Омар, — да продлит Аллах над ним тень своего покровительства! — достиг высоких степеней совершенства в извлечении пользы из очагов знания и в распространении мудрости, и поскольку в нем гармонично сочетались превосходство в храбрости и мужество с красноречием и ученостью, то уместно заметить, что он является и брачным покоем благородных нравственных качеств. Опередивши в них великих людей, обладателей нравственных доблестей, он и в опасных сражениях, где отказывались принимать участие ученые мужи и люди, подобные им, опередил храбрейших людей прежнего времени. На поприще искренней преданности и доброжелательного отношения к сему [высокому] дому убежища вселенной, — тень [благостей] которого [дома] да будет распростерта над головами людей до крайних пределов мира! — [названный выше Насираддин 'Омар] опоясался поясом ведения священной войны и самоотверженности, несмотря на то что 'в этом походе все время безотлучно находился при его величестве и ни при каких обстоятельствах не отлучался от высочайшего стремени и мирозавоевательного кортежа. Используя этот случай /50/, он вел дневник побед в Индостане, выполняя это по смыслу стиха Низами, каковой [поэт] является сводом правил о красноречии...

Стихи

Когда настало утро счастья,
Я ожил, как ветерок на утренней заре.
Я возжег свечу, освещающую ночь,
И горел мыслями, как свеча.

Так как [своим] проницательным взором и знакомством с истинным положением вещей он понимал, насколько глубоки милость и сочувствие его величества, убежища халифского достоинства, к сему первому плоду из сада его царствования и государства, то по желанию его хаканского величества он украсил предисловие к сей августейшей истории и счастливой книге всяческого преуспеяния высоким именем этой молодой ветви из сада величья и могущества [Халил Султана], который в рядах войск, участвующих в сражении, в битвах и стычках, со всем пылом юности, как свирепый лев и страшный тигр, представил доказательства своей военной опытности.

Несомненно, что упоминание государей в исторических текстах является причиною увековечения их имен, а упоминание красивого [молодого человека, как Халил Султан], по [66] этой же причине навсегда останется на страницах дня и ночи. Иным способом не запечатлеть [в памяти людей] высокую степень и большое состояние [великих людей], и никакой из даров не может заменить этого...

Стихи

Одна страница с твоим добрым именем
Лучше, чем сотня сокровищниц жемчуга.

Теперь мы опять перейдем к изложению обстоятельств, [сопровождавших] каждую остановку, упоминаний о стоянках и войне за веру его величества, счастливого монарха, подробно остановившись на движении и покое победоносного [его] знамени в районах Индостана.

В этом походе были участниками высокая колыбель 38, Балкис своей эпохи к своего времени, убежище и пристанище [всех] госпож мира /51/ [Сарай Мулк]-ханым — да умножится ее величие и да будет вечным ее целомудрие! — и победоносный принц человеческого рода, блеск господа, царственный именной перстень и рубин из копей бесконечного счастья,

Стихи

Драгоценная жемчужина из царственного моря,
Светильник, возжженный от божественного света,
Рожденный под счастливой звездою, достойный прекрасного престола,
По судьбе — венценосец, обладатель трона,

принц Улугбек-бахадур — да длится его правление! В тот же день последовало разрешение, чтобы они [во избежание трудностей похода] в благополучии и под счастливою звездою направились в столичный город Самарканд 39, что объяснялось любовью его величества к сему красивому, благонравному и похвальных качеств принцу, у которого на благословенном челе ясны и видны, как солнечный свет, сияния зрелости и миродержавия и признаки божественного блеска как при движении его, так и в спокойном состоянии. Все [это было выражено] в такой степени, что без вида его счастливого лика и без августейшей с ним встречи меньше всего чувствовалось спокойствие сердца и душевное удовольствие, а не видя его дорогие черты, трудно было быть веселым. [67]

Стихи

[Крепость] каната их жизни — здоровье,
И да будут они вместе связаны до дня страшного суда /52/.

Как ни хотелось его величеству, чтобы они находились при нем неотлучно, чтобы не расставаться [ему] со светом [своих] очей и с плодом сердца, но он подумал, что не дай бог, если жара Индостана дурно повлияет на благословенное здоровье [Улугбека]. [Если] разлука с тем дорогим [его сердцу принцем] создавала затруднительное положение [для его величества, тем не менее] высшие побуждения религиозного порядка [его величества] явились причиною того, что он предпочел разлуку с [этим] любимым ребенком 40. [Правда], любовь, составляющая потребность человеческой природы, не давала разрешения хотя бы на один час разлучиться с принцем, но поскольку его величеству, счастливому монарху, свойственны избранные постановления и одобряемый законом образ действий, то религиозные соображения одержали верх [над чувствами любви к Улугбеку]. Страсть же к войне с неверными, гебрами и тиранами [крепко] вцепилась в подол августейшей энергии. Как бы [сам] принц тварей мира Улугбек-бахадур внешне ни был далек от всегдашнего присутствия при хаканском дворе и от ковра монаршего благоволения, все же он всем своим существом, всем сердцем и душою всегда присутствовал на пространстве высочайшего двора, подобно тому, как солнце небес пророческой миссии и луна неба величия, глава послов и пророков, Мухаммад-избранник, — да благословит его Аллах и да приветствует! — когда в некоторых [ведшихся им] священных войнах его сподвижники — да будет над всеми ними благоволение Аллаха! — по необходимости [не принимали в них участия и] лишались общения с пророком и служения ему, говаривал: “Ни на одной остановке, ни в одной долине не случалось перехода без того, чтобы они не были в общении с нами и в созерцании нас, иначе говоря, перед нашими духовными очами они были, неотделимы от безотлучного при нас пребывания”. Сказал посол Аллаха: — да благословит его Аллах и да приветствует! — “Поистине Аллах не смотрит на образ ваш и дела ваши, но он взирает на сердца ваши и на ваши намерения”. Художник предвечности, — да будет он могущественным и великим! — создав всякий цвет, заключил в него определенное значение, [68] кроме которого обширный ум ничего другого не признает. Извечный мастер, выводя из-за завесы потустороннего мира на равнины [всеобщего] обнаружения каждый образ, заключает в него определенное качество, которое святой дух, кроме него, другому не отвешивает 41 /53/.

Стихи

Не каждому образу можно иметь друга,
Вглядись в это изображение, чтобы [знать], что в нем за сущность.
С [определенным] значением возникает образ, [созданный] другом [творцом].
А не так, как [представляют] видящие изображение поклонники внешней формы.

Его хаканское величество также на всех станциях и переходах хранил в памяти дорогой образ своего внука и уделял воображаемому созерцанию его потаенный уголок в своем сердце.

Стихи

Образ исчез из глаз, а хорошие качества остались на глазах.
Лицо [скрылось] за завесою, представление же [о нем] одинаково с ним.

Словом, мирозавоевательная мысль [его величества] приняла решение отправиться “священною войною” на неверных и приложить всяческие усилия, чтобы устранить тиранию и злоумышления разбойных элементов и даровать мусульманам освобождение [от всего этого], чтобы купцы и все приходящие и уходящие могли посещать [эти страны] в полной безопасности, а мусульмане со спокойною душою могли бы жить под покровительством справедливости и хорошего обращения.

Государь рода человеческого, султан султанов мира, наиболее достойный из царей суши и океана, [есть] Гийас ал-Хакк ва-д-Дин султан Махмуд-хан 42, высота происхождения и величие дома которого возвышаются над эфировым сводом, над вершиною солнца и блестящего месяца, превосходство военных достоинств которого признает его хаканское величество. Исходя из нужд миродержавия, [его величество] всячески заботится об укреплении его могущества на престоле [69] государства и во всякой стране ислама, которая /54/ оказалась захваченной [его величеством], он хутбу и монеты украшает его августейшим именем и титулами, так что молва о благородстве сего потомка великого рода Чингиз-хана 43 охватила весь мир, а упоминание о его правлении, о его достоинстве, как венценосца, и о его царственном господстве с быстротою ветра распространилось по [разным] странам мира, будучи написано пером Меркурия на страницах Солнца и Луны. [Этот славный султан Махмуд-хан] соизволил отправиться из вышеназванной остановки [из Кабула]; с ним выехали сопровождавшие его на правах служения ему именитые принцы и великие эмиры, кои суть свет очей святых, огонь, [прожигающий] вражескую грудь, и крепкая мышца царства и нации, вроде принцев Султан Хусайн-бахадура, Рустам-бахадура и Джаханшах-бахадура, Гийасаддин “тархана”, Хамза' Тугайбуга “барласа”, эмира Шайх Арслана, Сунджик-бахадура и прочих эмиров.

Девятого числа месяца зу-л-хиджжа 44 явились послы от Тимура Кутлуг-углана, от эмира Идику и Хизр Хваджа-углана. Удостоившись облобызать [высочайшую] подстилку, они сделались полными соучастниками вкушения вина царской милости 45 /55/. Они были обласканы [его величеством], в честь их было устроено пиршество; на них были надеты великолепные халаты; их просьбы были удовлетворены в форме писаного высочайшего победоносного указа, и они получили разрешение вернуться обратно. Смысл посольской миссии [каждого] и содержание [привезенного каждым послом] письма, поскольку послы были приняты, как высокочтимые начальники, были такие: “Мы все выкормлены милостью его величества, счастливого государя; введенные в чертог убежища вселенной и допущенные к его небоподобному двору, мы в течение некоторого времени по наущению сатаны и под влиянием наших дурных страстей вышли из пределов служения и из сферы повиновения ему и, подобно смущенным и растерянным ворам, скитались в пустынях без пристанища. Теперь же вследствие направления руководящего ума и правильного образа мышления мы снова обрели правильный путь и настоящую дорогу, открывшуюся [нам] от очей мудрости, овладели опять пониманием [необходимости] подчиняться ему, которое до сего вышло было из рук содействия [нам]. Несколько времени мы шли, повинуясь влечению своих страстей и не [70] зная, какого отчета от нас потребует жизнь. Мы раскаиваемся [теперь] перед этим великим [государем] и надеемся, что оттуда, где содержатся хаканские милости, он прикроет наши прегрешения подолом поблажки и снисхождения, зачеркнет чертою прощения страницы наших грехов и проступков, чтобы после сего мы были на большой дороге повиновения и подчинения ему непоколебимыми и стойкими. И мы — те же самые рабы я слуги [его, как и все]; слуги и подчиненные, какими мы были...

Стихи

Все страны Востока в покорности тебе.
Головы наши — шары твоего чаугана.
Все мы — рабы, обожатели государя:
И я, и Кив, и Гударз, и каждый человек, который существует!

Его хаканское величество благосклонно принял их извинения, удовлетворил их просьбы и нужды, пожаловал им указы, украшенные прощением и укрепленные [высочайшею] печатью милостей, и послал вместе с ними достойные подарки его царственного благоволения. Веселые, довольные, счастливые /56/ и в спокойном состоянии они вернулись [восвояси]. Роза радостного настроения выставила лицо из бутона [достигнутой] цели; запах удовольствия с луга [удовлетворения] желания донесся до обоняния сердец. Получив полную долю из сокровищницы [его] беспредельных милостей, взяв обильную часть из казны [его] бесценных благодеяний, счастливые и умудренные [люди] со всех концов мира с надеждою стремятся к тому, чтобы занять благородное место у этого порога, касающегося райских садов. Благосклонно принятые и удостоенные высокомилостивого взора, они ожидают и надеются, что достигнут у сего небоподобного по могуществу порога благоприятного [для себя] случая.

Стихи

Вся вселенная взирает, чтобы высокосчастливый взор
Упал на кого-либо: авось и ты будешь в то мгновение в поле его зрения!

В тот же день было и то, что эмирский сын Шайх Нураддин Мухаммад, сын эмира Сарыкбуга, который, принадлежа к знати и приближенным [высочайшего] двора, достиг при дворе убежища вселенной, [счастливого монарха], высоких степеней и цветущего положения и был утвержден [его величеством] в должности даруга в области Фарса, с захваченной добычею, счастливый и радостный, прибыл в августейший лагерь. Прояснив свои счастливые глаза прахом благоприятствующего [71] [высочайшего] кортежа, он доставил в этот юрт, в ставку [его величества], солидные подношения: охотничьи птицы, вереницы верблюдов, мулов и арабских коней, обитые золотом седла, дорогие конские уздечки, превосходные щиты и другое оружие, разные редкие вещи, [традиционные] девятки платьев и одеяний /57/, драгоценные камни и золотые и серебряные приборы. Все это ошеломляло зрителя, пальцы же счетовода от подсчета [подношений] приходили в утомление. В течение трех дней секретари дивана последовательно записывали все это [на приход]. Приготовив в надлежащем порядке тетради, они и великие эмиры представили их на высочайшее благовоззрение 46.

Все эмиры в этот день собрались и представили [доставленное] на могущественное обозрение счастливого монарха. С самого появления утра на подковообразном горизонте, когда небо положило, как подарок на блюдо, золотой диск солнца, почти до полудня он пропускал [перед высочайшими глазами] эти подношения [Шайх Нураддин Мухаммада]. В тот день на этом собрании присутствовали послы 47, посланники 48, высокие представители войска 49 окрестных областей вроде Тайзи-углана, прибывшего с посольством из Китая, и послов Тимур Кутлуга. [Все] они смотрели на эти драгоценные вещи и [на все эти] бесподобные [формы выражения] услуг и удивлялись тому, что один из рабов его величества вроде этого [эмирского сына] смог представить такого рода подарки на [высочайшее] благовоззрение. Его величество изволил пожаловать всем посланникам и представителям от военачальников 50 разнообразные предметы из этих превосходных подарков, сделав их издольщиками в представленных ему редкостных вещах. Старания эмирского сына Шайх Нураддина удостоились чести получить [высочайшее] одобрение и похвалу, и он был по-царски обласкан. [Вследствие этого] его голова от гордости поднялась до небес, и он языком фактов говорил: “Могу ли я не быть обязанным [его величеству] за такую милость, от которой глаз моей надежды осветился [светом] счастливого лица и августейшим его хаканского величества видом, а площадь [71] моего желания превратилась в цветник от дуновения зефира счастья, [выпавшего на мою долю]”.

Стихи

Сегодня всякое рассыпание [драгоценностей] стоимостью меньше, чем жизнь,
Было бы недостойно величия порога августейшего /58/.

На этой же остановке многие из подданных и народа области Ирийаб принесли жалобу на притеснения и несправедливости, испытываемые ими от разбойников-афганцев, племя которых называлось вазказни. [Они говорили]: “Этот сбившийся с пути народ предал на поток и разграбление наше достояние, захватил наши земли и имущество, напал ночью на эмира нашей тысячи 51, который был из числа рабов вашего величества, убежища халифского достоинства, и в ночной резне убил его. [Теперь] этот вилайет захвачен афганцами, которые засели у начала путей, и ни одно существо не сможет по ним благополучно пройти [и проехать] от чинимых ими обид”.

Когда его величество услышал об этом, в нем загорелся огонь заботы о благе подданных и поднялся кверху небывалыми языками; его благословенное лицо изменилось, и знаки злобы показались в складках его бровей и августейшего лба. Оставив вследствие этого путь на Газнин, он избрал путь на Ирийаб. Он шел, [сопутствуемый] со дня на день увеличивающимся счастьем в степени постоянного согласия [с его желаниями] и благоприятствующей удачей в местах, [где он требовал] подчинения и сдачи [себе], когда, [наконец, его] миро-завоевательное знамя достигло подступов к крепости Ирийаба и в ее окрестностях натянулись веревки шатра величия и счастья /59/. Крепость та была известна; она была так обширна, что посреди помещались соборная мечеть, другие большие мечети, дома и [разные] высокие здания, но афганцы опустошили эту крепость и сильно ее разрушили. Его величество прежде всего решил восстановить здание основ религии, которая была в поле зрения августейшего внимания, и поставил целью своего высокого ума восстановить благосостояние мусульманской страны, что всегда являлось неразлучной спутницей его светозарной мысли. Ради народа и обитателей той области, ради безопасности путей и благополучия будущего и настоящего положения последовал письменный мирозавоевательный указ, чтобы ту крепость [Ирийаб] опять восстановили. Все сословие ремесленников и подмастерьев, собравшись, столь большую крепость в течение четырнадцати дней восстановило и привело в [73] благоустроенный вид; дома, бывшие внутри крепости, были заново отстроены. Окончание восстановления и отделки соборной мечети, расположенной посреди крепости, было возложено на эмира Шах Малика и величие ислама. Всех разбойников, которых называют вазказни, привели в августейший лагерь /60/, где они внешне выразили покорность и явно положили головы на черту рабского служения [его величеству], а ноги поставили в круг повиновения и подчинения ему. Два-три дня они исполняли условия службы и, находясь в составе высочайшего кортежа, медь, покрытую золотом лицемерия, выдали за наличные чистые деньги верности 52. В конце концов мерзость их сердец, уловки и коварство [воочию] обнаружились, и их воровской характер, который глубоко пустил корни в их природу, вырвали с головою.

В ночь на пятницу шестнадцатого числа зу-л-хиджжа [афганцы] попытались убежать и уйти из крепости. Но так как слуги его величества держали под своим наблюдением крепостные ворота и охраняли их, [афганцы] не могли пробраться из крепости наружу. На утренней заре, когда Джамшид-солнце был еще далек от горизонта восхода и царственные планеты собрались за скрывавшей их завесою, афганцы, воровски подкравшись, бросились на караулы и ранили некоторых из рабов [высочайшего]. На следующий день, когда блестящее утро подняло с лица вселенной черное покрывало [ночи] и сверкающий, как алмаз, меч сорвал с солнечного лика щит, солнце украшающей мысли [его величества] узнало о коварстве афганцев и осветило тьму этого положения. В пятницу, в полуденное время, последовало повеление высочайшего, которому повинуется мир, чтобы взяли задержанных изменников и окрасили кровью этих злодеев блеск кинжала и закалом огнеподобного меча бросили на землю унижения тела этих злополучных людей, кои подняли взор бунта. Двести этих воров было перебито, их души были вручены владыке ада, и зло, причиненное этими злонамеренными людьми мусульманам, было в корне пресечено. Жены, дети и имущество их были переданы тем обиженным жителям области Ирийаб, которые испытали от рук этих людей бесчисленные притеснения и насилия, родственники же их были перебиты. Большую часть этого [афганского] племени и большинство захваченных в плен [74] главарей /61/ разбойников отдали старейшинам 53 крепости Ирийаб и наследникам убитых [разбойниками людей], чтобы [эти наследники] осуществили полагающуюся по непреложному шариату кровную месть, отомстив [тем самым за насильственную смерть близких своих].

Всякий, являющийся началом зла и беззакония, попадает [в конце концов] в шестистворчатый круг бед, во власть несчастья и тяжелого положения и испивает чашу своей преступной развращенности и несправедливости.

Стихи

Злоумышляющий народ, кроме зла, ничего не видел.
И [потому] пал, не увидев никого слабее себя. 
Возбуждающий зло становится и во главе зла, 
Как скорпион, который реже всего бывает в доме

Сословие истинных господ и [людей], шествующих путем веры, чтущих бога и отшельников и путешествующих по миру, каким языком смогут воздать благодарность за [дарованное] благо этому счастливому монарху, величием подобному Александру [Великому], в августейшую эпоху которого открылся день базара безопасности и спокойствия, темная ночь мятежей обратила тыл, огонь отнял руку угнетения от края [легко загорающейся] ваты и вода благодаря соседству с камнем прекратила крики о помощи? Естественно, что каждое сословие людей всеми способами молитвенно поднимает руки и просит долгой жизни [его величеству] у святейшего царя царей — да будет он прославлен и возвеличен! Безмятежность [личного] покоя и спокойствие своего времени они умоляют продлить над [его] могущественной державою, ибо спокойствие народа под его сенью.

Стихи

Благости и милости — у чистого господа,
Удел же рожденных от персти — прах. 
Клянусь блеском кинжала бойцов за веру, 
Клянусь прахом пути главы арабов [в том], 
Что — да не будет у времени и дня без тебя, 
Да не будет никакого ущерба в круговращении твоего времени!
Да не увидит твоя жизнь заката, 
Да не будет твоя счастливая звезда ничем запятнана!

Когда закончилось устройство дел области Ирийаб и тамошние дела упрочились /62/, семнадцатого числа месяца [75] зу-л-хиджжа 54 [его величество] изволил выступить оттуда, направив свое победоносное знамя в страну шинвариев 55. По прибытии туда он изволил находиться в пределах этой страны в течение двух дней. Случилось так, что по высочайшему приказу был выделен отряд войска в несколько тысяч всадников, чтобы они отправились к крепости Н. г. р. 56, а принц рода человеческого, Халил Султан-бахадур, на благословенном челе которого светилось, как сияющее солнце, раннее утро счастья, с группою великих эмиров пошел бы дорогою через *** 57 в местность Бану. Перед этим в Кабуле был издан приказ, которому повинуется вселенная, чтобы принц Сулайман-шах выступил с хорасанскими войсками для постройки крепости Н. г. р. Девятнадцатого числа упомянутого месяца [зу-л-хиджжа] 58 победоносные войска достигли укрепления Н. г. р. Принц Сулайман-шах и эмиры, прежде [его] выступившие в эти пределы, [уже] построили крепость Н. г. р. Приложив все усердие к тому, чтобы крепость была прочна и крепка, [Сулайман-шах и эмиры] в ожидании соединения с находящимися в пути могущественными, как небо, знаменами [главных сил Тимура] довели до августейшего сведения, что племя парнийани, которому был дан письменный приказ завоевателя мира /63/, чтобы оно пришло со своим войском в лагерь убежища победы и опоясалось поясом службы [его величеству] и безотлучного при нем пребывания, не выказало повиновения и не прислало войска. Как прекрасно, что злонравие народа на пути обмана такого государя, который осведомлен о тайнах неба, проявляется [лишь] внешне и не соответствует внутреннему [настроению]! Как отрадно, что заблуждение того или иного племени, которому пришла в голову мысль о неповиновении, выйдет лишь на один кончик волоса из границ рабского служения [его величеству]! [76]

Стихи

Кто выходит из повиновения ему,
Тому время снесет голову с плеч.
У того, кто идет в противоположную сторону,
Лицо почернеет, как перо, обмакнутое в чернила!

В тот же день его величество [сел] на быстроходного коня, объезжающего вселенную, быстрый ветер от которого в день битвы не видел и зефир, облетающий мир, а поднимаемую им густую пыль не пронизывал и пронзительный северный ветер.

Стихи

Он [конь] взял урок бега у серн,
В горячности подобен огню, а в плавности — воде.
Когда пришел в круговращение, то стал быстрокрылым,
Стал одинаково подобен и южному [горячему] ветру, и северному, холодному.

Воссев на коня, [его величество] направился против тех стран. [Его] победоносное войско, которое пресекает день [неприятельской] атаки, подков коней которого и во сне не видит колесо, двигающее вселенную, а лев, сидящий в колеснице небесной сферы, не рассекает пыли, поднимаемой копытами его лошадей /64/, обрушилось набегом на племя парни. Много народа из него отправили в адский огонь блеском закала индийских сабель и копытами [своих] быстрых арабских коней подняли пыль с макушек [голов парниев]. Жены, дети, имущество и вся утварь, и запасы пищи этих разбойников были отданы на расхищение и разграбление, их дома были сожжены, а пепел развеян сильным ветром гнева [его величества]. И дым мщения, поднявшийся с поверхности земли, достиг до самых Плеяд. Скопище парниев обратилось в бегство. Мироукрасительная мысль [его величества], видящая в зеркале [существующего] положения [вещей] образы будущего, и прекрасная распорядительность, назад отдергивающая кончик нити предопределенного, признали за благо остановиться в этих горах, дабы с божьей помощью и с господним покровительством весь этот мятежный народ захватить в плен, изгладив их зло со страницы времени, освободить [все] пути в той области от страха и опасностей, причиняемых разбойниками и бунтовщиками, охранить переправы и дороги от вреда, наносимого продерзостными грабителями, и освободить купцов и караваны путешественников из оков бедствий и тенет изнурения.

Тем временем главарь 59 этого народа, движимый чувством [77] преданности и искренностью своих намерений, направился в августейшую ставку и там, где пребывал величайший монарх, — да пребудет это место всегда Ка'бою надежд человеческого рода! — совершил обход и удостоился облобызать [высочайший] ковер. В качестве средства своего спасения он принес покаяние и просьбу о прощении [в своих проступках]. Благороднейшая высочайшая мысль, которая своею царственною проницательностью по внешним проявлениям безошибочно судит о внутреннем состоянии [человека], ясно уразумела истинность его намерения. В благословенном уме [счастливого монарха] запечатлелось [одно], что этот человек по чувству своей правдивости и искренности отвернулся от разбоя, воровства и мерзостного поведения. С чистым сердцем придя в местопребывание мира и рабского служения, получил за преуспеяние [в своей] правдивости полную долю из сокровищницы царственных милостей и государева милосердия, а из семени своей добросовестности получил плод избавления [от наказания].

Стихи

Правдивые освободятся [от наказания] в день отчета,
Употреби и ты усилия к тому, чтобы тебе уйти [чистым] от [того] отчета!
В этом базарном ряду [в этом мире] поступай правдиво,
Чтобы спастись тебе в ряду того мира! 
Подобно рассвету, появилось правдивое слово, [и] 
Мир купил его на золото, как нечто великолепное. 
Подобно кипарису, оно подняло знамя [своей] прямизны [и] 
Не увидело в осеннюю пору [упадка всего] горестного расхищения [правды]. /65/

Принц Сулайман-шах после того как устроил и привел в надлежащий вид крепость Н. г. р, как об этом было выше упомянуто, получил известие, что племя килати, являющееся сильным, многочисленным и представительным, допустило задержку и промедление в повиновении мирозавоевательному ярлыку [его величества] и [до сих пор] не послало своего войска в августейший лагерь. Когда [Сулайман-шах] узнал об этом, то он за два дня до прибытия высочайшего кортежа выступил из крепости Н. г. р. со своими войсками и свитою, сделал набег на то племя и, несмотря на то что в нем были люди сильные и могучие, он их всех победил и вверг в несчастье; некоторых предал блестящему мечу и сыплющему искры кинжалу, некоторых пленил; извлек ветром грабежа и погрома дым из их домов и имущества, а детей взял в плен. Во исполнение же августейшего повеления он выступил из пределов страны [племени] килати и присоединился к лагерю [78] убежища вселенной, соблюдая все правила геройства и [воинской] чести. Утро удачи и победы взошло с востока счастья, и естественным образом он испил из чаш царственных благосклонностей /66/ и милостей сладостную холодную воду; он облекся в халат [государевой] ласки, полученной из сокровищницы попечения [его величества о своих рабах] и щедрых [к ним] милостей.

В первый день месяца мухаррама 801 года 60 его величество вернулся из мест, [занятых] племенем парниев, и остановился в окрестностях крепости Н. г. р. Восьмого числа упомянутого месяца 61 знамя убежища победы простерло свою тень над берегами реки Синд, и веревки, натягивающие царственную палатку, протянулись до [самой яркой] звезды 'Аййук. Последовал приказ, коему повинуется вселенная, чтобы через реку Синд навели могольский мост 62. Тотчас приступили к делу и построили прочный мост, подобного которому не было ни у кого из прежних государей, и могущественная рука прежних хаканов была коротка, чтобы соорудить подобный мост. В этот день некоторые послы, прибывшие из окрестных государств, получили распоряжение отправиться обратно, вроде сейида Мухаммада Мадани, который прибыл от обоих священных мест [Аравии], из Мекки и Медины, — да прославит всевышний Аллах их оба! — к порогу убежища вселенной, являющегося Ка'бой [всех] упований рода человеческого. Посольские миссии всех султанов, эмиров и благородных людей того государства /67/, известив [его величество о целях своего приезда], доложили его могуществу, что они пребывают в ожидании и надежде на то, чтобы мирозавоева-тельные знамена, как феникс распростерши свои крылья, бросили тень на головы всех, и те земли, [на которые падет тень, его величество] взял бы под свое милостивое покровительство и под сень своей защиты. В числе послов в августейшем лагере были также послы Искандар-шаха кашмирского, которые засвидетельствовали от имени своего государя выражение готовности служить и повиноваться [его величеству]. Выполнив его поручение, [они] должны были вернуться обратно. Последовал [высочайший] приказ, коему повинуется вселенная, чтобы [Искандар-шах лично] удостоился явиться в город Дибалпур для лобызания [высочайшего] ковра вместе со своими войсками и свитою. Во вторник двенадцатого числа упомянутого месяца [мухаррама] 63 победоносное знамя [его величества] [79] соизволило переправиться через Синд и остановиться на окраине Чул-и Хусрау 64. Эти пределы [его величество] сделал центром своего могущества и величия и [местом] своего счастливого лагеря.

Эта [степь] Чул-и Хусрау известна в исторических сочинениях под названием Чул-и Джалали по той причине, что, когда султан Джалладдин Манкубарти убежал от Чингиз-хана, последний отправил в погоню за ним войско. Султан бросился в эту степь и тем спасся [от монголов].

На окраину этой степи, на территорию, занятую небоподобным могуществом, направились, чтобы стать проводниками [вечно] бодрствующего счастья, начальники и рдджи гор Джуд. Они надели на шлемы ошейники рабства, положили головы на черту подчинения [его величеству], вступили в сферу повиновения ему и постарались выполнить [требовавшиеся от них] условия предоставления скота [для армии], соблюдения обычаев подношения подарков и соблюдения военной службы.

Щедрыми и, как солнце, блистающими милостями и благодеяниями [его величества] они были осыпаны. Последовали [высочайшие] приказы /68/, коим повинуется мир, относительно внимательного [к ним] отношения и соблюдения [их] интересов, и они, довольные, со спокойной душой, в безопасности и благополучии вернулись на свою родину. Во всяком случае молодое дерево дружбы и покорности, будучи продуктом [собственного] преуспеяния, принимая великодушную поливку луга верности и [искренней] службы, приносит [в результате] счастливый плод.

Перед этим в течение нескольких месяцев эмирский сын Рустам Тугайбука “барлас” 65 [неоднократно] направлялся [его величеством] с несколькими тысячами кавалерии в направлении Мултана и оставался там по нескольку дней, [в результате этого] тамошние раджи опоясались поясами покорности и безотлучного пребывания [в свите его величества], выполнили причитавшуюся [с них] поставку фуража и продовольствия и проявили отличную готовность служить [интересам] его величества.

Разумеется, [они] удостоились достойных и бесценных милостей и беспредельной благосклонности; охранение же [80] прав каждого слуги является одной из обязанностей его величества, счастливого монарха, а наблюдение за службою слуг есть одно из свойств и качеств хаканского двора.

Стихи

До тех пор, пока в пространстве вращающейся небесной сферы
Светят Луна, Венера и Солнце,
Всегда да будет миру миродержец и
Да будут головы его врагов [всегда] повержены!

Комментарии

1 17 ноября 1387 г. — Ред.

2 Коран, 8 (25).

3 Гиндана (***) — трава (из семейства Allium porrum) с острыми листьями, употребляемая в Бухаре, Самарканде и в других местах в приправу к кушаньям наряду с чесноком; применяется также в медицине.

4 12 декабря 1387 г. — Ред.

5 Мухаммад ибн Музаффар — основатель персидской династии Музаффаридов, правивших в Фарсе, Кермане и Курдистане, — царствовал с 713/1313 по 760/1359 г.

6 В тексте *** — Ред.

7 Все эти метафоры означают одно: как только началось сражение, сабли бойцов обагрились кровью; рубин — кроваво-красного цвета, а йеменский сердолик — светло-красно-коричневатого оттенка.

8 Шах Мансур — из династии Музаффаридов, правил в Исфахане с 789/1387 по 795/1393 г.

9 Хавиза — небольшой город в Хузистане, как и Дизпуль (Дизфуль).

10 Авах — город между Зенджаном и Хамаданом; в XIV в. входил в состав округа Саве.

11 Лур, или Луристан, у восточных авторов делящийся на Большой Лур и Малый Лур, — пустынные пространства с горами между Исфаханом и Хузистаном.

12 Должно быть: 'Шуштар'. — Ред.

13 Вуруджирд, или Буруджирд, — город между Хамаданом и Кереджем.

14 Год начался 17 ноября 1392 г. и окончился 5 ноября 1393 г. — Ред.

15 Эта крепость, по словам Хамдаллах Казвинского, находилась на расстоянии около одного фарсанга от города Наубандагана, в Фарси-стане, в округе Сабур (Шахпур) (“The Geographical Part of the Nuzhat al-Qulub”, pers. texte, ed. G. Le Strange, Leyden — London, 1915, P. 129).

16 Кутвал — градоначальник; здесь этот термин следует понимать в значении 'комендант'.

17 Выше автор называет его Султан Мухаммад-бахадур, а здесь — Мухаммад Султан-бахадур, как правильно назывался этот любимый внук, Тимура и как это имя вырезано на его гробнице в Гур-Эмире (в Самарканде).

18 Мне не известен такой народ; хотя в указателе 1. Nomina propria, приложенном к изданию настоящего текста, это слово отмечено, как название народности (стр. 215).

19 Здесь (в оригинале) непереводимая игра слов — 'мансур' значит также 'победоносный'.

20 В ту пору Сирджан ом назывался, как и теперь, округ, лежащий к востоку от Шираза.

21 Т. е. военачальники.

22 Селение Кумиша расположено к югу от Исфахана на дороге в Шираз (В. В. Бартольд, Историко-географический обзор Ирана, СПб., 1993, стр. 95. Там же о Сирджане, стр. 95).

23 Т. е. поэты.

24 Букв. 'семьюдесятью красками разрисовывает'. — Ред.

25 В тексте *** — Ред.

26 В тексте *** — Ред.

27 Разумеется рука Моисея, по преданию изливавшая ослепительный свет.

28 Султан Махмуд Газнави (969 — 1030).

29 В тексте *** — Ред.

30 Май — июнь 1398 г. — Ред.

31 Коран, 6 (45).

32 15 августа 1398 г. — Ред.

33 Параллельно приведенному здесь тексту, начинающемуся со слов хадиса “Поистине сердца царей. . .” и т. д. и оканчивающемуся словам» “могущества и величия”, в критическом издании текста Гийасаддина Али приведены извлечения из рукописи Британского музея (Add. 23980) труда Низамаддина Шами “Книга побед” (“Зафар-нама”) под названием “О выступлении в поход победоносных знамен в направлении областей Синда и Инда”. В этом извлечении говорится, что после нанесения поражения Туктамыш-хану и возвращения в Самарканд Тимур зимовал на Ангрене (Ахангаран). Принца Пир Мухаммада он назначил правителем в Моголистан, приказав ему обстроить и заселить приграничные районы, чтобы создать в них продовольственную базу для войск, с которыми Тимур намеревался идти походом на язычников Китая и Хотана. Но еще прежде до Тимура дошли вести, что в Индии, в Дели, и других местах существует ислам, чеканятся монеты с мусульманскими символами, но вся окружающая мусульман масса — “неверные” язычники, что местные мусульманские . владыки довольствуются взиманием с этих “неверных” податей, предоставляя им коснеть в заблуждении и неверии. Задумав расправу над язычниками, не просвещенными “светом” ислама, Тимур, как правоверный государь, предпринял поход на Индию вместо похода, на Китай и Хотан.

34 Абу Наср Мухаммад ибн 'Абдалджаббар 'Утби (умер около 1036 г.) составил на вычурном арабском языке историю султана Махмуда Газнави, которая является одним из важнейших первоисточников по этому вопросу. Названный труд был в арабском подлиннике издан Шпренгером в 1847 г. в Индии, в Дели; были также египетские издания; в 1205,06 г. он был переведен на персидский язык. Существует тегеранское издание этой работы, вышедшее в 1857/58 г. (см. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, СПб., 1900, стр. 20 — 21).

35 Коран, 3 (33). — Слова эти взяты из молитвы Захарии, отца Иоанна Предтечи.

36 Коран, 25 (74).

37 Коран, 38 (29).

38 'Высокая колыбель' — титул матери монарха (шаха). — Ред.

39 До этого места, начиная со слов “В этом походе” и т. д., приведен параллельный текст из названной выше рукописи Британского музея, ничем, кроме большей простоты языка, не отличающийся по содержанию от основного текста, разве только одним: в нем приведено имя царицы Балкис — “Сарай Мулк-ханым”.

40 До этого места от слов “Как ни хотелось” и т. д. приведен параллельный текст из той же рукописи Британского музея, передающий в несколько ином виде те же самые мысли Гийасаддина 'Али.

41 Автор хочет сказать, что творец, воспроизводя каждый существующий в природе цвет, создавая из небытия какой-либо реальный образ, во все это влагает лишь одному ему присущие индивидуальные особенности. Это, между прочим, более ясно выражено в последующих стихах.

42 Разумеется монгольский хан Джагатаева улуса, при котором Тимур номинально был лишь “великим эмиром” (см.: В. В. Бартольд, Улугбек и его время, Петроград, 1918, стр. 22 — 23).

43 В тексте *** (Джингиз-хан). — Ред.

44 Т.е. того же 800 г. хиджры, или 23 августа 1398 г. н. э. — Ред.

45 До этого места, начиная со слов: “Государь рода человеческого” и т. д., приведен параллельный текст из названной выше рукописи Британского музея.

46 До этого места, начиная со слов “В тот же день было и то...” и т. д., приведен параллельный текст из названной выше рукописи Британского музея.

47 В тексте ***

48 В тексте ***

49 В тексте ***. Здесь приходится отказаться, применительно к контексту, от значения этого слова как 'инспектор войска' или рассыльный'.

50 В тексте ***.

51 В тексте ***

52 До этого места, начиная со слов “На этой же остановке ...” и т. д., приведен параллельный текст из упомянутой выше рукописи Британского музея (л. 127а) того же самого содержания и в тех же выражениях, но с таким разночтением: афганское племя именуется 'даркуни' (***) в индийском издании “Зафар-нама” — 'киркис'.

53 В тексте ***.

54 Т. е. 31 августа 1398 г.

55 В опубликованном тексте издатель поправил, по-видимому, в соответствии е упомянутою рукописью Британского музея (Add. 23980), чтение в рукописи текста Гийасаддина 'Али *** на ***. Полагаю, что следует читать 'шинвар', разумея афганское племя 'шинвар'или 'шинварй'.

56 В тексте ***. Издатель ввел в текст начертание *** кажется, в соответствии с таким же начертанием рукописи Британского музея; в рукописи же, которая издана, стоит ***, т. е. 'горное ущелье', 'дефиле' что более соответствует истине и означает укрепление при входе в горный проход.

57 Слово без различительных знаков и потому не читается. Это же слово в индийском издании “Зафар-нама” читается как Кабчигай (***).

58 2 сентября 1398 г.

59 В тексте ***.

60 13 сентября 1398 г.

61 20 сентября 1398 г.

62 В тексте ***.

63 24 сентября 1398 г.

64 Букв. 'степь Хосрова'.

65 Параллельно тексту (стр. 65 — 67) приведено извлечение из упоминавшейся рукописи Британского музея. В этом извлечении указано, что Тимур в Мултан посылал принца Рустама и Тугайбука “барласа”, в нашем же тексте это является именем одного лица (без союза 'и'). Выше слово Тугайбука писалось как Тугайбуга.

Текст воспроизведен по изданию: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. М. Изд.вост. литературы. 1958

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

<<-Вернуться назад

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.